Ночь пахла дымом и железом. Ветер гулял меж шатких стенок нашего лагеря, шевеля тряпки, из которых были сложены хижины, и раздувал угли костров так, будто сам хотел предупредить: скоро пламя вырвется наружу и сожжёт всё, что мы знаем. Я сидела рядом с огнём, ощущая, как холод пробирается сквозь одежду, и слушала, как во мраке переговариваются охотники. Их голоса казались чужими, словно в эту ночь мы все были уже не собой, а тенью будущего, которое готово поглотить нас.
– Они ждут, – произнёс Огнар. Его шаги раздались так громко, будто вся земля под ним дрожала. – Город мягок, город ленив. Сегодня он раскроет рот, и мы возьмём то, что по праву наше.
Он говорил не ко мне. Он говорил ко всем. Но в каждом слове был укол в мою сторону. Я знала: для него мой дар – не защита, не случайность, а дверь, через которую племя должно пройти.
Мик сидел чуть поодаль, бросая в костёр сухие ветки. Он избегал взгляда Огнара, будто хотел спрятать свою тревогу в пламени. Я почувствовала, как в груди поднимается всё то же привычное: страх и странное, колючее чувство, что я должна быть частью этого безумия, даже если оно ведёт нас к гибели.
Тайра вышла из темноты. Она всегда появлялась так – не как человек, а как ответ на мысль. Её голос был мягким, но я знала: под ним скрывалась сила, которой не уступил бы и сам Огнар.
– Первый шаг всегда самый тяжёлый, – сказала она тихо, и её слова упали прямо в мои уши, как холодные капли. – Ты будешь слышать голоса. Не все они – твои. Помни: если дверь откроется, войти через неё должна ты, а не они.
Я кивнула, хотя внутри всё сжималось. «Они» – это кто? Купол? Тени в небе? Мой собственный страх?
Огнар поднял руку, и племя замолчало. В его глазах отражался огонь, и этот огонь был жадным.
– Сегодня мы перестанем быть добычей. Сегодня Москва почувствует наш шаг. Елена поведёт нас.
Я вздрогнула. Эти слова были как удар. Он произнёс моё имя не как имя – как приговор. Люди вокруг смотрели на меня по-разному: одни – с восхищением, другие – с опаской. В их глазах я была не девочкой, не членом племени, а инструментом, которым собирались взломать закрытые двери города.
Мик резко поднялся и подошёл ко мне. Его рука скользнула по моей ладони, и он шепнул, так тихо, что никто кроме меня не услышал:
– Даже если сорвёшься… я буду рядом.
Я почувствовала, как мои пальцы дрожат. Хотелось оттолкнуть его – чтобы не видел, как я слаба. Но я сжала его руку.
И тогда, будто отвечая на это прикосновение, в голове раздался голос. Купол. Я знала его интонацию. Глухой, низкий, одновременно похожий на механический шум и на человеческий шёпот.
