Как и большинство подобных историй, эта началась потому, что дело было вечером, и делать было нечего. Этим вечером делать было нечего Алле Анатольевне Марченко. Ну, не то чтобы совсем нечего, по дому всегда найдётся хоть какая-нибудь работа, всех домашних дел не переделаешь, но одна только мимолётная мысль о том, чтобы сейчас заняться чем-нибудь по хозяйству, вызывала у женщины стойкое отвращение, граничащее с аллергией. Нет, не вынужденное безделье её угнетало, а одиночество. Это могло показаться странным, ведь в квартире, кроме неё, находилось ещё три человека. Однако поговорить с ними было весьма затруднительно.
Её девятнадцатилетняя дочь Татьяна, студентка-третьекурсница, очень плохо разбиралась в высшей математике. В то же время Вадим, её так называемый бойфренд, разбирался в математике хорошо. Этим вечером он пришёл позаниматься со своей подругой решением каких-то задачек, и молодые люди заперлись в Таниной комнате. Или девушке от математики стало плохо, или занимались они там не только математикой, но доносящиеся оттуда женские (явно не девичьи) стоны наводили на мысль об отнюдь не учебных занятиях. Так что этих двоих можно было не считать, сейчас они интересуются исключительно друг другом. Хоть бы женился уже на ней поскорее, подумала Алла, может, тогда мы его будем реже видеть. К потенциальному зятю женщина относилась с крайней степенью неприязни, свои эмоции она пыталась скрывать, но эти попытки оставались безуспешными.
Третьим человеком, находившимся этим вечером в квартире, был её муж Игорь Николаевич, тоже, естественно, Марченко. И его тоже можно было не считать. Телесно он действительно пребывал здесь, но душа его отправилась на испанский (наверно, правильнее его называть каталонским) стадион «Камп Ноу», где именно в это время футбольный клуб «Барселона» выносил в одну калитку футбольный клуб «Шахтёр» из славного города Донецка. Игорь не молчал, наоборот, он ужасно матерился (дома, где тело, а не на стадионе, где душа), но слышал только телекомментатора. Алла попыталась с ним заговорить, но супруг, вперивший взгляд в экран телевизора, этого знаменательного события даже не заметил. На столике перед ним стояло огромное количество пивных бутылок (чуть меньше половины – пустые, одна начатая) и полная до краёв пепельница. Часть пепла и несколько раздавленных окурков лежали прямо на столе.
Свинья, беззлобно подумала женщина (мужа она любила, по крайней мере, испытывала к нему привязанность). Если он после матча всё это не уберёт, убью его к чёртовой матери. Но сейчас Игоря трогать нельзя, а то не я его, а он меня убьёт, и ещё неизвестно, насколько буквальными станут эти слова.
