- Как это случилось?
Когда Его Светлейшество говорил вот так тихо и ласково, самым
разумным было убежать со скоростью визга и зарыться в землю на глубину могилы.
Но поскольку никто из придворных такой роскоши позволить себе не мог,
оставалось лишь молиться. Видимо, этим все собравшиеся и занялись, потому что
ответа игремон Джилиан не получил.
- Я должен спрашивать дважды?
- Прошу прощения, Ваше Светлейшество, вперед вышел начальник
дворцовой стражи. – Осмелюсь предположить, что игер Тарион был неосторожен при
чистке оружия, и…
- Меня не интересуют ваши предположения, Лансьер, - оборвал его
игремон. – Я хочу знать, что произошло. Неосторожность, самоубийство –
или, может, убийство? У него хватало врагов.
Лансьер многозначительно переглянулся с игером Бетту – членом
Ближнего круга.
Покойный Тарион был не просто телохранителем молодого правителя,
занявшего трон всего три месяца назад после кончины отца. Они с Джилианом
дружили с раннего детства. Только ему наследник престола доверял как самому
себе. И это было довольно опрометчиво с его стороны, поскольку расточительный
Тарион, сын знатного, но обедневшего вельможи, отчаянно нуждался в деньгах.
Стоило Бетту оплатить его долги, и он получил ручного песика, которого легко
мог дергать за веревочку. Джилиан устраивал далеко не всех, а Бетту возглавлял
эту партию. Лучшего осведомителя, чем Тарион, им было не найти.
- Даю вам три дня, Лансьер, чтобы выяснить это.
- Но, Ваше Светлейшество…
- Если я еще раз услышу от вас «но», этот день станет последним
днем вашей службы при дворе.
Когда Джилиан злился, его светло-карие глаза становились
янтарно-желтыми, и тогда он еще сильнее напоминал волка. В отличие от отца,
погибшего на охоте по вине взбрыкнувшей лошади, молодой правитель никогда не
кричал, не топал ногами и не брызгал слюной. Его ярость была тихой, но такой
убедительной, что перечить ему не осмеливались. На момент коронации игремону
исполнилось всего двадцать пять лет, однако он четко знал, чего хочет, и умел
донести это до окружающих.
Такой курс многим не нравился. Прежний правитель, несмотря на
вспыльчивость, был человеком слабовольным, весь его гнев уходил в площадную
брань и наказание подвернувшихся под горячую руку. Ближний круг во главе с
игером Мерреем крутил им как хотел, протаскивая выгодные для себя законы.
Джилиан с первых дней дал понять: такого больше не будет. Близился день летнего
солнцестояния, когда, по обычаю, игремон мог частично или даже полностью
поменять Ближний круг, и было очевидно, что он своим правом воспользуется.
