"Мне жить без музыки нельзя ни дня.
Гораздо легче не дышать…"
Владимир Уфлянд.
Песня из к/ф: "Небесные Ласточки"
Солнце медленно опускалось за спины бетонных многоэтажек, осторожно опуская на остывавшую землю свои последние лучи. В последнее время оно старалось греть сильнее, и давать людям как можно больше света и тепла. Солнце осознавало: наступившая осень без света и тепла может вытянуть у людей абсолютно все силы, и тогда зима, уже готовящаяся вступить в свои права, покажется им долгой и бесконечно холодной. Солнце любило людей, и отдавало им весь свой свет. Его лучи отражались в маленьких зеркалах луж, играли среди пожелтевших листьев, освещали паучков, сплетающих последнюю в этом году паутину. Капельки росы, появляющиеся на траве ближе к вечеру, тоже принимали в себя его свет, и начинали искрится сотнями маленьких бриллиантов.
Именно в те дни, когда стояла такая тёплая погода, люди начинали улыбаться. Их извечная угрюмость на лицах смеялась добротой и счастьем. Они улыбались друг другу на улицах, улыбались в очередях, улыбались даже когда ехали в набитом до отказа автобусе. Солнце пробуждало в людях что- то поистине человеческое.
В этот вечер сотни людей со всего города спешили в одно и то же место. Они ехали на машинах и метро, толклись в душных маршрутках и шли пешком с единственной целью – успеть вовремя. Их словно магнитом тянуло к одному и тому же месту – старому театру оперетты, оперы и балета. И немудрено – ведь сегодня на его сцене ставили одну из эталонных мировых оперетт. Ещё месяц назад, только получив анонс о спектакле, люди вдруг вспомнили, что им бы давно пора приобщиться к прекрасному, и поспешили покупать билеты. И вот теперь, за полчаса до начала, они со всех концов города стекались в просторные театральные залы, чтобы воочию увидеть знаменитую на весь мир "Сильву" Имре Кальмана, и по этому случаю в город на гастроли приехал сам маэстро Стравинский.
В зале сегодня было по-настоящему торжественно. Мужчины в пиджаках, фраках и жилетах, их дамы сердца в роскошных платьях… Соблюдая все правила приличия, они сдавали верхнюю одежду в гардероб, и устремлялись в зрительный зал. Капельдинер на входе – тучная женщина лет сорока пяти, со светлыми, собранными в тугой пучок волосами, проверяла билеты, и просила зрителей занять свои места. Зал просто блистал! Повсюду горели огни ламп, выполненных в стиле викторианской эпохи. Сиденья, обитые красным бархатом, уже ждали своих хозяев на этот вечер. Спектакль вот-вот должен был начаться.
К входу в зрительный зал неспешной походкой приближался пожилой мужчина. Его посеребрённые сединой волосы аккуратно обрамляли вытянутое, отмеченное морщинами лицо. Мужчина был одет в длинное, но с виду совсем лёгкое плащ-пальто, под которым угадывались очертания фрака. На голове его возвышался цилиндр, изящно перехваченный широкой тесьмой тёмно-синего цвета. Он опирался на трость из чёрного лакированного дерева, украшенного сверху набалдашником, напоминавшим огромную жемчужину.
