Снилось черт знает что.
Сначала-бестелесный Витька Мазур.
В формате голоса в телефоне и голосовых в телеге. Подумал ещё: надо проснуться и переслушать.
Потом хватился: да я ж сплю, какое.
Почему именно Витька, он понять не мог. Витьку он не видел лет пять, с тех пор как они приехали сюда вместе и Витька по-скотски кинул его на бабки. Обидно было.
Потом снился Нск. Какие-то неведомые бабы во дворе, рядом с хрущовками, стирали белье в грязных лужах. Бабы были босиком и в просторных, расшитых красной нитью русских рубахах. Это вызывало в памяти лонгриды философа Дугина.
Бабы вынимали из грязных луж пронзительно белые простыни, выжимали из в четыре руки и вешали их сушиться на натянутую между хрущами длинную бельевую веревку. И простыни трепетали на ветру.
«И чтобы чистую рубаху своею кровью замарать»,– сказал ему прямо на ухо гнусный навязчивый голос..
Сгинь, подумал он. Тоже мне лирический герой. Какая-то чушь со школьных уроков литературы.
Прямо мурашки поползли по спине он этого голоса.
Но голос не унимался.
– Рота подъем!-неожиданно взвыл голос.– Илья Владимирович, проснитесь!
Да хер тебе, решил он. Я сплю. И ты мне снишься.
–Але!– не унимался голос.– Приём! Вас не слышно! Прос-ни-тесь.
Вот же ж сука, подумал он обречено. Сука и есть сука. Да что ж тебе надо…
Приснится же такое.
И попробовал разлепить глаза.
Не получилось.
– Илюха!– взывал гнусный голос. – Илюха! Приём! Просыпайся, ёб твою мать!
– Астанавитесь,– просительно просипел он. Открывать глаза не хотелось. Мешал свет, и голова сразу же налилась свинцовой тяжестью.
– Илья, просыпайся, ебена мать!
Да что ты будешь делать
Напрягся. Осторожно разлепил злака. Мир был мерзок, мир накренился и плыл вправо. Но на столе стояло пиво.
Ура.
Поборол тошноту. Пивас. Отлично.
Прикрыл глаза. Вот щас, щас, полегче станет.
Голос подозрительно умолк.
Накрыло беспокойство: да кто ж это был то, сука? Черт что ли?
Представил, что на подлокотнике кресла сидит тонкий чёрный черт, каслинское литье, с длинным хвостом с кисточкой и с копытцами. Ожил, сука. Хотя ещё вчера прикидывался статуэткой и дразнился, соответствующим блядским образом сложив пальцы. А сейчас во как.
Допился, значит, до чертей… Молодец, Козлов.
Бросило в пот.
Но не лежать же с закрытыми глазами. Опасность надо встречать лицом к лицу. А то совсем очково.
Снова осторожно разлепил глаза. На этот раз получилось уже лучше.
Черта нигде не было. Вместо черта, раздраженно пощелкивая пальцами, на него смотрел живой и настоящий Виться Мазур, с внимательными глазами и бритый как колено-Витька упорно маскировал ещё в юности появившуюся раннюю плешь.
