Андрею Мурачёву, без которого этот текст не состоялся бы.
"Когда бог начинает с тобой говорить, заставить замолчать его уже невозможно".
Народная мудрость, приписываемая Филипу К. Дику
Стрелы и черепахи преследовали Кирилла Понтрягина в ночных кошмарах. Точнее это он, вооружившись стрелой или водрузившись на стрелу или даже став стрелой, преследовал черепаху, чтобы нанизать её на своё острие, а затем, по всей видимости, приготовить с использованием этого вертела сочный черепаший шашлык. Но, увы, ни разу ему не удалось настигнуть коварное пресмыкающееся. В самых лучших случаях он, подобно Ахиллесу, никак не мог догнать черепаху, ведь когда Кирилл преодолевал половину расстояния до неё, то она смещалась чуть вперёд, а когда он проходил половину оставшегося расстояния, то животное продвигалось ещё немного вперёд, и так до бесконечности: сколько бы ни проходил Кирилл половин отрезков, лежащих между ним и целью, она оставалась отделена всё такой же непреодолимой, как и в начале, бесконечностью.
В большинстве же случаев он не мог даже сдвинуться с места. Словно каждый раз, когда Кирилл готов был пустить стрелу вдогонку за черепахой, Зенон, хитроватый мудрец из Элеи, снисходительно хлопал ладонью его по плечу со словами: «Не так быстро, сынок». Ведь для того, чтобы переместиться хотя бы на миллиметр, надо сначала преодолеть половину миллиметра, а перед этим половину половины, а до того половину от половины половины – и так до бесконечности. Беспредельность деления запрещает движение. Но что, если делить бесконечно нельзя, что, если есть минимальный допустимый предел? Тогда в каждый отдельный миг стрела находится в каком‑то месте, её движение оказывается просто набором последовательных положений, в каждом из которых она неподвижна, подобно кадрам видеоролика. Как фотография: щёлк – и картинка застыла. Пока смотришь на этот кадр, движения нет – предмет стоит. А если в каждое конкретное мгновение стрелу можно застать неподвижной, то когда же она вообще успевает лететь? Древний мудрец Зенон неумолим в своих апориях: ничто не может сдвинуться с места, если пространство-время непрерывно или дискретно, сколько бы другие брадатые мудрецы ни ходили пред ним взад-вперёд. Стрела бесконечно близка к цели, но бесконечно далека от полёта: движение невозможно – и всё тут.
Кошмары начались во второй половине зимы, с первыми проблесками весеннего тепла, и теперь, в разгар лета, стали столь же невыносимы, как и затопляющий днём улицы Владивостока тягучий зной. Начало мучительных снов совпало с тем моментом, когда Кирилл впервые признался самому себе в том, что его поиски разрешения апорий Зенона увязли в стремительно густеющем янтаре математических дебрей. Как пели классики былых столетий, "I tried my best and failed".
