Ласково лился лунный свет, серебря стоящий на подоконнике цветок алое и спинку стула, с висящей на ней одеждой. Ночной ветер влетал сквозь открытое окно, шевелил шторы, задевал мои волосы, нежно перебирая локоны, и терялся в непроглядной темноте комнаты. Иногда тишину нарушал шум проезжающих машин, или кричащий где-то в частном секторе петух. В целом же город был непривычно тихим.
Я села в постели и потянулась. Посмотрела на свои руки: мне казалось, они мерцают точно так же, как только что во сне. Это сновидение повторялось уже несколько раз подряд: безлунная, тёплая ночь, я стою, любуясь на рассыпанные по небосклону звёзды, а сверху на землю сыплется мелкая, мерцающая пыль. Она тонким слоем покрывает всё вокруг: деревья, траву, асфальт. Я протягиваю руки, подставляю их этому удивительному явлению, наблюдая, как кисти начинают сиять в темноте… Вдруг за спиной раздаётся знакомый голос, и я оборачиваюсь, стараясь увидеть стоящего там. И каждый раз сон прерывается в этот самый момент, не позволяя увидеть окликнувшего меня! Каждый раз я старалась заснуть, досмотреть до конца. Но нет, сновидения похожи на ящериц: стоит сделать неловкое движение – и они прячутся в глубинах подсознания, как рептилии в высокой траве! Мне хотелось крикнуть им вслед: «вернитесь, дайте мне увидеть того, кто был со мною!». Однако они растворялись в предрассветной мгле, будто и не было их…
Я подошла к окну, выглянула на улицу – никого. Лишь бездомная собака тоскливо слоняется по пустому двору да несколько голубей сидят на ограде. Воскресенье…
Ненавижу воскресенья! Слишком много людей в этот день в нашей квартире, поэтому я всегда стараюсь уйти из дома пораньше. А раз уж сегодня проснулась с рассветом – можно исчезнуть, пока мама спит. Это позволит мне избежать лишних разговоров.
Два года назад, когда умерла бабушка, мама «влилась» в местную секту. Тогда я не сильно волновалась по этому повод – понимала, что пережить смерть близкого человека очень сложно. Религия помогала маме, и ради этого я старалась принять новый образ жизни. Несколько раз присутствовала на их собраниях, но они казались мне театром: люди пели и танцевали, произносили речи… Это выглядело так искусственно и пафосно, что становилось неприятно.
Нет, я ничего не имею против религии. Если человеку так нравится, если ему это необходимо – почему бы и нет? Но мне всегда казалось, что общение с Создателем возможно лишь в молчании, что оно должно быть спокойным и вдумчивым. Когда всё вокруг затихает, когда не слышно ни человеческих голосов, ни музыки, когда есть только ты и проплывающая неспешно жизнь – мир становится другим. Он как будто приоткрывает завесу, и тогда можно ощутить то, чего никогда не заметишь за суетой. В такие моменты я понимала всевозможных гуру, монахов и шаманов, уходящих от мирской жизни. Тишина открывает чувства. В наше время постоянного движения и бесконечного потока людей, мы утратили себя, став серой массой, не имеющей собственного лица. Приходящие в нашу жизнь люди сливаются в поток, становясь единым целым – чаще всего невыразительным и неприятным. Человек убегает от одиночества, и выстраивает стену между собой и своей душой. Заполняя жизнь всевозможными развлечениями, он надеется скрыться от себя, всеми силами стремится избавится от истинных чувств, от самой своей сути. И, надевая собственноручно созданные маски, в конце концов, окончательно убивает свою душу. Я представляла души таких людей птицами, запертыми в клетках: где-то пингвины, страусы или птицы киви, а где-то вполне способные летать голуби, коршуны, синички… Но от рождения выращенные в клетках, они тоже не умели летать… И всё же мне казалось, что стоит только выпустить их на волю – они сразу же поднимутся в небо! Будто стрижи, которые умеют это «по умолчанию», от природы. Вот только люди держали их крепко запертыми, не давая малейшей надежды на свободу…
