Дженнифер стоит у самого забора, прильнув щеками к доскам. Никогда его занозистым шпалам, изъеденным дождями, не выпадала такая честь. Деловой костюм добавляет театральной академичности, словно она – последний зритель величавой природной антрепризы, замерший в ожидании развязки. Силуэт ее – сизая тень, лишь алая окаемка, как нимб, очерчивает разбросанные ветром длинные волосы. Багровый солнечный свет признает только оттенки красного и черного. Черный костюм кажется темно-малиновым со спины. Черно-белая кинопленка сквозь красную линзу…
Прикладываю ладонь ко лбу козырьком. Сдавленные светом глазные яблоки будто обдает холодной водой. В красной пелене проступают детали.
Она стоит, схватившись руками за доски, и по-женски сжимает кулаки, отставляя большие пальцы вверх. Но пальцы не спокойно лежат на дереве, а впиваются в него ногтями. Я заметил это не сразу и вновь подумал: интересно бы увидеть ее глаза с той стороны. О чем она думает? Ни одна деталь ее образа, заметная со спины, кроме этих ногтей, не выдает ее. Словно вспомнила она, что давным-давно хотела бы вырваться на волю, но не отсюда, с моего участка, у которого есть калитка, а откуда-то еще…
Впрочем, наверняка мне знаком ее теперешний взгляд. Полные солнца и скорби глаза. Вспомнить хотя бы пленного арабского мальчугана, который смотрел из-за решетки фургона, когда его отца с подельниками уводили наши коммандосы. Мальчику было плевать на едва утихшую стрельбу, на наши уговоры и на собственное будущее. Он знал лишь, что видит отца в последний раз. Крег рявкнул ему по-арабски «все будет хорошо»; лучше б промолчал…
Огромное озеро раскаленной магмы. Будто высоко в небе разверзся вулкан и залил лавой добрую половину горизонта. Лениво, словно крем, лава стекает за край леса, за кулисы, не желая торопиться, пока в зале не зажгут свет… Тогда солнце было таким же, только вместо леса вдалеке подрагивала неровная кромка пустынных гор, а сцена простиралась во все стороны, насколько хватало глаз. Хмурое, надменное солнце. Сварливый вахтер, вынужденный наблюдать одни и те же осточертевшие лица каждое утро и вечер вот уже пятый миллиард лет…
Дженнифер шевелит рукой, и на миг колет глаза солнечный блик на ее роскошных часах, которые я заприметил еще утром, а Деев просветил, что они от Джулио Монтинатти. В офисе подобные носит лишь блистательная наша Сьюзан Морт, взявшая под них отдельный кредит, ибо на зарплату такие не купишь. А про зарплату Дженнифер Деев мне ничего толком не ответил…
