1. Сказ первый. О нечистой совести, что спать не даёт
Алек резко сел. Сердце бешено колотилось, дыхание вырывалось с хрипом, а в голове болезненно гудело эхо женского крика.
Её крика.
Он с силой потёр лицо, рывком встал. Пижама мерзко липла к телу, казалось, в комнате страшная жара, но термометр показывал девятнадцать градусов.
Часы пикнули — пульс понижается. Сто семнадцать. Сто шестнадцать. Сто пятнадцать…
Таких показателей и после тренировок не случалось, а тут… Всего лишь сон.
— Всего лишь сон, — повторил Алек, заходя в ванную. Душ привёл чувства в порядок, но мерзкий осадок где-то на уровне сердца беспокоил.
Кошмар. Которую ночь Алек видел его, хотя на деле это было только воспоминание.
Кому скажешь — не поверят. Даже засмеют. Инквизитора мучают сны о сожжении. Тут могут и в профессионализме усомниться.
Но чёрт возьми!
Алек рывком выключил душ и с силой провёл по волосам, выжимая воду.
Инициация Морены была его первым сугубо личным опытом. Он, как яркий представитель исполнения, как охотник и каратель, не вёл инициации. Это было вне сферы его интересов — какое ему дело до ведьм?
Нет, он, конечно, не раз был свидетелем подобного, но сейчас… Это ведь совершенно другое. Инициация была под его ответственностью, более того — огонь снедал не безликую ведьму, а знакомую, может даже хорошо знакомую ведьму.
И Морена, всегда такая строгая, непоколебимая, наглая, в огне закатывала глаза не от раздражения, а от ужасающей боли. Её рот кривился не в ругательствах, не в насмешках, а в разрывающем сердце крике.
Это было отвратительно. Никогда больше Алек не возьмётся за подобное дело. Он и раньше в таком не участвовал, но сейчас, когда объект столь важен для Ковена, просто невозможно было довериться кому-то другому. «Другой» почти всегда равно «менее компетентный».
Нет, Алек обязан был вести инициацию Морены лично. А кошмары?.. Что ж, такова цена, и теперь у него язык не повернётся сказать, что ведьмам сила достаётся просто так.
Алек собирался к Морене. Вчера его пинками выгнали из больницы — инквизитор над душой у колдмедиков не способствует продуктивной работе. Половина персонала из-за него заикалась, другая половина — расплывалась в луже неадекватного восхищения. Сам Алек Минин! В их больнице! Целыми днями!
Днями… Обычно период восстановления не превышал суток — Морена без сознания уже третий день. Возможно, в этом была его вина. Ну, он так считал.
Он ведь нарушил протокол. Внаглую. Соврал начальству. Это было вдвойне нагло. Ещё наглее тот факт, что он заранее планировал нарушить закон. И нарушил.