(>1) (>2)
Рассказ
Голова болела. Язык ощущал вкус прокисшей каши и горелой пластмассы. Подташнивало. Очень хотелось выпить.
Лёха выглянул из своего укрытия за водопроводной трубой и посмотрел на заляпанное строительной грязью слуховое оконце, через которое пробивался по-осеннему тусклый утренний свет. Вылезать из вороха старых одеял и тряпок, нагретых за ночь собственным телом, не хотелось – так бы и лежал неподвижно, разглядывая сквозь сумрак низкий и тесный подвальчик, который, хоть и не был отапливаемым, но находился всё же под частным жилым домом. Температура здесь даже в сильные морозы не должна опускаться ниже нулевой отметки.
Вдруг вспомнилась теплотрасса с её жаркими, а потому перенаселёнными колодцами. Там было тепло, а временами весело, там были соседи и чудный, вечно пахнущий пылью ватный матрас. Там было тихо и пристойно, но однажды приехали незнамо откуда на машине шустрые ребятки спортивного вида и поснимали, несмотря на слабые протесты местной общественности, все до единого чугунные крышки от люков. После этого случая владельцы теплосети вдруг озаботились использованием по назначению своего недвижимого имущества. Прижившийся здесь народ с помощью полиции разогнали, чугунные крышки установили заново, не забыв каждую приварить намертво с помощью электросварки. В довершение всего, чуть ли не каждый день вдоль трассы стал проходить ППС-ный патруль, что сделало мечту о постепенном возвращении здешних аборигенов в тёплые бетонные норы совсем уж несбыточной.
Были, правда, среди колодцев те, что так и остались обжитыми, но они не могли вместить в себя даже четверти оставшихся без крова людей. Кто-то нашёл способ остаться здесь, кто-то нет.
Лёха оказался среди тех, кто не выдержал конкуренции.
Осень заканчивалась, пришлось срочно искать новое жильё, и этот непромерзающий до минусов подвальчик оказался настоящей удачей.
С такими мыслями пришла грусть. Голова из-за выпитого вечером с Толяном стеклоочистителя заболела с новой силой. Выпить захотелось ещё больше.
Лёха выпростал руку из под тряпья, пошарил в кармане телогрейки. Странно! Он точно помнил, что ещё с вечера, на трезвую голову, положил сюда флакончик с боярышниковой настойкой. Флакона не было. Он опустил руку ниже и протиснул два пальца за пояс штанов, где в маленьком кармашке-фестончике носил пятидесятирублёвую денежку – заначку на как раз такой вот случай. Кармашек оказался пуст.
«Обшмонали?! Своровали?! Кто? Толян? Не факт…» – Предъявлять претензии кому-либо было бесполезно, поскольку конец вечера Лёха помнил весьма смутно и не до конца. Мог и сам достать спьяну, особенно если захотелось гарцануть перед Светкой, а той только дай намёк, что не пустой – вытянет всё до последней капли-копеечки.
