Алмазная дева заклеймила Гольяма на рынке, когда юноша, как обычно, сидел в своей лавке. Дела шли не очень хорошо – отец славился по всей провинции как знатный ножовщик, а вот работы сына не знал никто. Хотя, когда отец начал слабеть от болезни, Гольям всё чаще заканчивал за него начатую вещь, а в последнее время перед его смертью так и вовсе работал один. И его клинки получались никак не хуже отцовских.
Он отстоял своё наследство после смерти матери, ненадолго пережившей отца. Тогда в кузню ввалился старый конкурент, зарившийся на неё уже много лет. Привёл с собой своих четверых любовников, тряс какими-то бумагами – якобы, мать отдала ему отцовское дело в залог. Гольям не стал их рассматривать, просто взял в одну руку топор ещё отцовской работы, а в другую – внушительный нож уже своей и встал перед незваными гостями. Те взглянули на кряжистого лобастого парня с упрямыми скулами, бешено блестящими глазами и толстой чёрной косой за спиной, развернулись и ушли. Правильно сделали, и не потому, что Гольям так уж хорошо владел оружием. Просто у него имелись некоторые тайны…
А бумаги о залоге, надо думать, были поддельными, поскольку к матронам Гольяма так никто и не вызвал.
Но вот покупатель шёл еле-еле. Если бы не горсть серебряных монет из тайника в отцовских покоях мужского дома, пришлось бы голодать.
Гольям взглянул на свой товар: тонкие хищные стилеты, плавные изгибы фалькат, жуткие боевые когти, коварные засапожники. Мечта поединщиков… Впрочем, тут и для мирных дел ножи были: для мяса, сыра, хлеба, рыбы и фруктов. А также топоры и топорики, наконечники пик и гарпуны, да и вообще много чего. Только никто даже взглянуть на них не желает.
Углядев ступившую на порог изящную ступню в сандалии, продолжавшуюся тонкой щиколоткой, Гольям с надеждой поднял взгляд выше. Но тут же разочарованно потупился и вообще стал смотреть в сторону, дабы не навлечь обвинение в «грубом вожделении» и не схлопотать пару периодов общественных работ по суду матрон.
Зачем алмазной деве его клинки? Она и без них может рассечь человека лишь взмахом руки. Да и на кухне явно не слишком-то подвизается.
Девы из Замка не то, чтобы часто появлялись на рынке, но бывали. Другое дело, что народ их вежливо сторонился. Все, конечно, почитают Замок и благодарны ему за защиту от чудищ юга и севера, и вообще… Но… лучше быть от этих ведьм подальше.
– Посмотри на меня, – её голос, несмотря на девчоночьи интонации, был повелителен.
Да, она была совсем ещё молода – может, на пару десятков периодов помладше его самого. Одета в обычный короткий хитон Ордена. Браслеты на тонких, но крепких обнажённых руках, пояс с причудливыми и наверняка опасными амулетами. На блестящей смуглой коже головы отчётливо выделяются знак Марухи. Значит, точно дева – их перестают брить, только когда они выходят замуж.
