Авторское слово или Почему я решил написать эту книгу
Фэнтези увлекало меня давно, практически с того момента, как впервые довелось самостоятельно прочесть более-менее объемную книгу. Тут я явно не одинок – миллионы тогда еще советских мальчишек и девчонок «болели» тем же, предпочитая захватывающие приключения фантастических героев в выдуманных мирах безголовым всадникам Майн Рида и гениальным профессорам Жюля Верна.
Но вот беда – в те годы фэнтези у нас по какой-то необъяснимой причине считалось чуждой, вредной, и даже опасной литературой. Приходилось довольствоваться малым – «Трудно быть богом» Стругацких, кое-что из Кира Булычева, совсем уж детские романы Анатолия Волкова о приключениях Элли в Волшебной стране, а также хотя бы чуть-чуть похожие на фэнтези книги Вальтера Скотта, Джонатана Свифта и Мэри Стюарт.
Однако у всех нас (поклонников жанра) почему-то жила в сердцах непоколебимая уверенность – существуют где-то захватывающие романы, населенные отважными героями, ужасными чудовищами, магическими превращениями, драматическими коллизиями и т. д., и т. п.
«Железный занавес» меж тем трещал по всем швам, и вот в один действительно прекрасный день каким-то образом, видимо, через дыры от отлетевших заклепок, в нашу Страну Советов занесло Толкиеновского «Хоббита». Это было что-то! Хорошо помню, как взрослые люди, «доценты с кандидатами», в курилках восторженно обсуждали совершенно детскую, по сути, книгу, охали и ахали: «Вот, оказывается, какие на самом деле эльфы! А гномы! А эти… как их… гоблины! Ух ты!»
Как писали в титрах старых фильмов – прошло время. Занавес рухнул, и к нам широким потоком хлынули настоящие сокровища. Муркок и Желязны, Урсула Ле Гуин и Фармер, Саймак и конечно же САМ, Дж. Р. Р., «Великий и Непревзойденный».
А следом за мастерами и корифеями шли, сплотив ряды, шеренги подражателей, и было их так много, что устав от перечитывания быстро набивших оскомину историй о колдунах и магах, о драконах и королях, кое-кто из наших соотечественников теперь уже по Новой России сам взялся за перо.
Так мы узнали «русского Толкиена» Перумова и «русскую Ле Гуин» Семенову. За ними, как и в западном случае, шли подражатели, эффектно оттенившие первые книги двух теперь уже мэтров «русского фэнтези».
Омут оказался отнюдь не бездонным, количество стекляшек в колейдоскопе – ограниченным, и вскоре наиболее мыслящие и неудовлетворенные взялись за разработку новых жил. Появилось «скандинавское фэнтези», «азиатское фэнтези», «постмодерн-фэнтези», «фэнтези абсурда». Возник даже своеобразный поджанр «техно-фэнтези», где колдунов усадили в боевые рубки межзвездных крейсеров, а отважные рыцари вместо мечей пользовались лазерами.
