Если что-то может испортить настроение, когда предвкушаешь большое и радостное событие, так это покрывало неба за окном, от голубизны которого тошнит, да придурковатый муж, ворвавшийся в кабинет с печатью немого вопроса на лице и такой же печатью откровенной тупости.
– Сладкий мой, что случилось? – удивленно поинтересовалась я, отворачиваясь от утреннего неба. Кто бы выключил этот оранжевый фонарь, под названием Солнце. – Ты выглядишь слегка… э-э… озабоченным.
Любимый и ненаглядный выглядел ужасно. Глаза красные, как после бессонной ночи перед телевизором, на плечах болтался какой-то темный балахон, вроде монашеской рясы. На груди пара католических распятий. Может думал, что будет похож на Папу Римского, но мне он больше напомнил черножо… то есть, я хотела сказать, афроамериканского рэппера, вроде Пафф Дэдди. Особенно меня тронули строки из Евангелие, выведенные на лбу моим косметическим карандашом.
И как его в таком виде пропустила охрана?
– Ты… ты… – заклинило его. Словно по лестнице бежал, а не на лифте ехал. Кресты на груди поднимались и опускались в такт дыханию. В руке я еще заметила томик Библии. – Стерва!..
– Будешь кофе?.. Что произошло? И что за железо на тебе?
– Смеешься надо мной?– Он отлепился от двери и угрожающе шагнул к моему столу. Я поежилась. – Ты лгала мне! Все время лгала!.. Ведьма!
– Грэг, тебе плохо? Может, вызвать доктора?
А еще лучше – парочку здоровенных санитаров со шприцем, начиненным лошадиной дозой седуксена. Чтобы вдарило, как дубиной.
Он завис над столом, и у меня нервно дернулась щека. Как же его пропустили! Охрана – ладно. Но Нелли, моя секретарша! Как она могла? Даже если в «Мактирнан финансис» заглянет сам президент Буш, даже ему придется полистать журналы в приемной.
– Но что тебе нужно? – Я вдохнула побольше воздуха, чтобы не показать страх перед ним.
– Едва ли это нужно мне. Это необходимо людям мира! Это нужно остановить! – И он, потрясая Библией, указал на мой живот, раздувшийся так, словно я проглотила арбуз.
Тревожно заколотилось сердце. Ну вот, Грэг свихнулся окончательно.
Сколько себя помню, всегда мечтала завести ребенка. Когда вам тридцать семь, это становится важнее любых карьерных устремлений. Сколько помню Грэга, он посещал все секты, которые заводились в этом остервенелом городе. У человека не было другой цели, кроме как втюриться в чужую глупую идеологию, звучащую со сцены под рок-н-ролльные мотивы, и отдать за это шоу все свои деньги. Именно из-за его религиозности, как мне кажется, ничего и не получалось. Он не сексом занимался со мной, а выполнял ритуал.
