Она стояла перед распахнутыми дверьми роскошного дворца и робела зайти внутрь. Эти огромные двустворчатые дубовые ворота, покрытые затейливой цветочной резьбой, просто не могли быть открыты ради неё. Может, должен прибыть какой-то другой гость – весь в золоте, шелках и парче, на вороном или белом коне? Впереди – шествовать гвардия в парадной броне, герольды – трубить в трубы, возвещая его прибытие, а знаменосцы – нести тяжелые цветные хоругви. В эти двери нужно въезжать только так.
Но вокруг стояла мертвая тишина. Позади был темный ночной лес, освещенный одиноким газовым фонарём, чей свет падал на подъездную дорожку, уходящую в угольный мрак.
На ней из одежды была только бежевая атласная ночнушка, держащаяся на тонких бретелях и белые носки. «Носки! Я надела их перед сном,– промелькнуло в голове. И тут же беспощадным осознанием обрушилась мысль: – Я сплю!»
Неожиданно вспомнилось, что этот дворец снится ей каждую ночь, и она постоянно убеждает себя, что недостаточно хороша, чтобы войти, а проснувшись – сожалеет.
– Сон мой, а, значит, и дворец для меня, – прошептала она, жадно скользя взглядом по белому мрамору стен, острым шпилям башен, крыше, отделанной красной черепицей, и, наконец, возвращая внимание к двери. Сегодня она своего не упустит.
Изнутри донеслась легкая веселая музыка: скрипка, рояль, кажется, что-то из духовых. Она прошла внутрь и оказалась перед широкой лестницей с мраморными ступенями.
– Вы на танцы?
– А?
Рядом появился лакей в красной ливрее, в классическом седом парике с завитушками. Он поклонился и подал ей руку.
– Да, на танцы!
Этот сон становился всё приятнее и реальнее. Она задрала нос и протянула лакею руку. Проходя через анфиладу комнат, обставленных в духе показной роскоши, она несколько раз ловила себя на смущении. Приходилось напоминать себе же, что это её сон и её правила.
Бальный зал заливала светом многоярусная люстра, висящая под потолком. С двух сторон шли ряды панорамных окон, обрамлённых тяжелыми алыми портьерами. Пол, выложенный тёмным дубовым паркетом, отполировали настолько тщательно, что в нём отражались огни люстры. На специальном подиуме располагались музыканты, которыми командовал строгий сухощавый дирижёр.
Здесь были гости. Пяток пар в медленном танце сходились и расходились в центре зала: дамы в пышных разноцветных платьях, мужчины в ливреях или мундирах. Впрочем, по залу были разбросаны группки беседующих людей, которые осматривались, не торопясь присоединяться к танцующим.
– Первый танец – французская кадриль! – объявил лакей.
