Человечество всегда стремилось к звездам в грохоте двигателей и триумфальных маршах. Оно завоевывало миры с метрономом логики и грубой силой инженерии. Но что, если Вселенная говорит на ином языке? Если истина скрыта не в крике, а в шепоте? Если душа другой планеты звучит на частоте, которую наше ухо не в силах уловить, но без которой наша собственная душа умирает от тишины?
Марс знал ответ. Но чтобы услышать его, людям предстояло разучиться слушать.
Глава 1. Беззвучная лихорадка
Марс встречал не тишиной, а ее иллюзией. Давление в сто шестьдесят раз ниже земного выхолащивало звук, превращая мир в гигантскую вакуумную камеру, где слышен был лишь внутренний гул собственной крови в ушах и навязчивый шепот мыслей. Для колонии «Новый Рассвет» это стало проклятием.
Инженер-акустик Анна Волкова, Аня для всех, кроме начальства, ощущала это острее других. Ее мир был миром вибраций, и эта марсианская немая сцена сводила с ума. Ее пальцы, привыкшие к тактильной отдаче струн или чувствительной диафрагме микрофона, здесь бесцельно барабанили по столу, пытаясь поймать несуществующий ритм.
Она наблюдала за ними – людьми «Рассвета». Они не умирали. Они выцветали. Медики окрестили это «синдромом апатии»: постепенная утрата воли, безразличие, погружение в молчаливый ступор. Люди выполняли функции, как запрограммированные андроиды с севшими батареями. Смех звучал как скрип ржавой двери, а слез не было вовсе. Казалось, сама душа медленно вытекала из них, как воздух из проколотого скафандра.
Аня заметила закономерность, которую пропустили врачи с их сканерами и анализаторами. Приступы тоски, волны абсолютной безысходности накатывали на людей в самые тихие часы – ночью, когда затихали генераторы, или во время прогулок в скафандрах по бескрайней пурпурной пустыне, где даже ветер был неслышным призраком. Тишина была не фоном, а причиной. Это была диагностика, – упрямо твердил ей внутренний голос, голос инженера, ищущего первопричину поломки. Поломки человеческого духа.
В тот день она проверяла новейшие сейсмодатчики на окраине купола. Оборудование фиксировало необъяснимые низкочастотные колебания, фоновый шум планеты, который сводил с ума чувствительную аппаратуру. Аня называла это «Дыханием Марса». Данные были странными, красивыми – сложный, повторяющийся паттерн, больше похожий на музыку, чем на геологический феномен.
Она надела шлем, герметизировала скафандр и вышла наружу. Багровые дюны уходили за горизонт, увенчанные двумя безразличными ледяными глазами-спутниками. Воздух был неподвижен. Абсолютная тишина. Та самая, что сводила колонистов с ума.
