Глава 1
Наконец пелена дня спала, звезды яркими вспышками заполняли пространство. В такие дни кажется, что места на небе очень мало. Небо усыпано разными звездами, планетами, галактиками. Ночная тень дает остыть воздуху и создается такой непостижимый аромат, который пленяет, дает телу отдых. Этот полуночный запах свежести, еще не до конца наступившей, пропитывает все вокруг, становится частью всего и вместе с тем, дарит будто феникс, новую жизнь. Ночь дает нам шанс начать все сызнова.
Деревья медленно покачиваются от потоков остывающего воздуха, и обдает волной предыдущего дня. Лишь перед рассветом ты ощущаешь, что мир обнулен, что нет ничего от вчерашнего зноя.
Цикады прошедшие свой жизненный путь под землей, выбравшись на поверхность, неумолимо поют свою песнь, приближая последний час. Ночь раскачивается в такт их звукам, будто они задают ритм.
Улицы пустынны, лишь редко проедет машина, рассекая тьму ночи яркими, словно два солнца фарами, обжигая беспросветную мглу.
В такие ночи, как эта, многие люди видят невероятно красивые сны, кому то они могут казаться страшными, но это не лишает их особенной красоты. Наутро мы можем и не помнить, что нам снилось, вот только суть в том, что мы были там, творили, создавали свой мир, в котором правила меняются так же быстро, как и длится этот сон. И там никто не может нас упрекнуть в неправильно фабуле, в засаленном сюжете.
Одинокий силуэт, брел медленно в сторону окраины города. Фонари, которые создавали конусы света, горели через один, некоторые мерцали. В их плафонах набилось так много насекомых за все эти годы, что свет с трудом пробивался через груды тел, уже не первый год поджаренных ярким светом, и выливался тусклым мерцающим пятном на бульвар. Фигура, двигалась плавно и уверено.
Ростом этот человек был не высок, чуть больше 1.7 метра, сложен складно, немного сутуловат, будто прожитые годы тяжелым грузом легли на его плечи. Одет он был в коричневый костюм, туфли были сношены, пятка стоптана по краям. Но вся одежда, была, как влитая, точно по фигуре, выглаженная, что давало понять, что человек этот очень аккуратен.
Приталенный пиджак на двух пуговица был расстегнут, и полы его ходили в такт движениям. Из-под пиджака тонкой лентой красовалась рубашка, белоснежная, как верхушки Альп, галстук был слегка ослаблен. В руке он нес старый потертый саквояж, коричневого цвета, с одного бока он был изрядно выбелен трением о ногу хозяина. Саквояж еле заметно, то расширялся, то сужался, будто был живой . Создавалось впечатления, что это профессор, который медленно бредет домой со своим верным хранителем и другом. Вид был у него очень довольный. Он улыбался, еле слышно напевая себе под нос, что то из ранних битлов. Лицо его было немного в морщинах, но когда появлялась улыбка, он будто молодел. Глаза наполнены живым блеском, лицо гладко выбрито, до синевы. Шаг был твердый и уверенный.
