Первыми пришли звуки – странные шорохи, вздохи и неприятный, режущий слух гул. Затем появился свет, неяркий и размытый, словно туман. Следом пришло ощущение качки. Артём попытался встать, преодолевая жуткую слабость и накативший приступ тошноты. Постепенно мир вокруг замедлял вращение, обретал краски и наполнялся запахами и отчётливыми звуками. Через несколько минут все чувства Артёма пришли к взаимному согласию и, перестав наконец-то ощущать себя ребёнком на карусели, он смог осмотреться.
Он лежал на железной пружинной кровати в довольно большом, чем-то напоминавшем казарму, помещении явно советского происхождения. Сумеречный свет проникал через линию узких, забранных решётками окон под самым потолком. Грубо окрашенные в неопределённый грязный цвет стены и неопрятно белёный потолок. Богатство интерьера определялось тремя десятками таких же кроватей, поставленных в три ряда, и парой светильников без плафонов, сиротливо торчащих над двумя бронированными дверями в противоположных концах комнаты. Все это обильно украшено вековой паутиной и нецензурной прозой вперемешку с ещё более пошлыми рисунками, нацарапанными на стенах.
Резкий запах пота и прочих результатов жизнедеятельности человека напомнил о соседях. Две дюжины мужиков бомжеватого вида в хаотическом порядке расположились в комнате и явно изнывали от скуки и безделья.
– Нехорошо, – пробормотал Артём под нос.
Он как профессиональный военный понимал, чем может закончиться вынужденное безделье трёх десятков мужиков, запертых в клетке.
Вообще-то, Артём Сергеевич Тропов, 80-ого года рождения, бывший капитан воздушно-десантных войск, а ныне заключённый №… по статье №… за убийство вышестоящего начальника, не слишком удивился, обнаружив себя в такой обстановке. Так и должно быть. Смущал лишь новый способ доставки заключённого к месту не столь отдалённому. Последнее, что запомнил Артём, это лекарственный запах аэрозольной струи, попавшей ему в лицо, сразу после военного трибунала.
Артём внимательно осмотрел помещение, отмечая каждую мелочь и особое внимание уделив контингенту камеры. Все мужики как один имели следы нездорового образа жизни на небритых и помятых лицах. Некоторые из лиц были несколько пообтрёпанней остальных, а текстура и цвет украшений красноречиво сообщали об их недавнем приобретении.
Причину битых физиономий и как следствие порядка в камере Артём обнаружил секундой позже. Мужик, сидевший у противоположной стены, и сквозь хитроватый прищур карих глаз наблюдавший за действиями Артёма, сидел, словно удав среди бандерлогов. Смуглый брюнет лет тридцати пяти-сорока с ранними залысинами, худощавого телосложения, в серо-синем спортивном костюме, на первый взгляд обычного обывателя не выглядел опасным. Тем не менее, явно взвинченные отсутствием водки бомжи старательно обходили взглядами угол незнакомца. Но Артём не был простым обывателем и в этом товарище сразу почувствовал сжатую, словно пружина, силу. Силу бойца.
