– О Боже! Они нас догоняют, – простонала молодая женщина, выглянув из окна кареты.
Топот копыт громыхал в ее ушах, бешеный топот копыт по мокрой, черной ночной дороге: храп полузагнанных лошадей с пеной на мордах, яростный свист погоняющего их кнута. Бешеная дробь дождя была под стать бешеному стуку подков; карета неслась сквозь беспросветную стену воды – беспросветную, как отчаяние несчастных, что мчались в карете сквозь грозу.
Вспышка молнии перечеркнула ночное небо, и отразилась в лаковых стенках кареты, блеснула на позолоченном гербе, что украшал ее дверцы.
– Они поймают нас, – повторила женщина, судорожно сглотнув, и начала бормотать молитву, желая заглушить отчаяние. Прелестное лицо ее было мертвенно-белым. Ребенок, сидящий у нее на руках, был слишком мал, чтобы понимать происходящее, но заплакал оттого, что ужас матери передался ему.
– Элисса, ты можешь что-нибудь сделать? – голос мужчины был полон отчаянной надежды, – ты же можешь…
– Не могу… у меня не осталось магии совсем: я всю ее растратила, – отвечала она слабым голосом.
Мужчина тоже выглянул в окно, и убедился, что дюжина вооруженных всадников все больше сокращала расстояние, отделявшее их от экипажа.
– Если бы только успеть доехать до Обрубленного моста… мы свернем на мост, а эти негодяи пусть догоняют пустую карету, – он произнес это, как молитву к высшим силам.
– Но ведь пройти по мосту до конца сможем только мы – только я и ребенок – а как же ты?! – голос женщины сорвался.
– Вода в реке теплая, – нервно хмыкнул мужчина, и, высунувшись из окна кареты, крикнул кучеру:
– Останови у Обрубленного моста!
– Понял! – отозвался кучер.
Дорога шла вдоль реки, повторяя ее изгибы. Завернув за поворот, кучер остановил карету; беглецы нырнули в густые заросли ивы и пригнулись; тьма скрыла их. Карета вновь помчалась во весь опор. Когда погоня пронеслась мимо троих несчастных, они встали и бросились бежать по мосту, к небольшому каменному домику с башенками, стоящему ровно на том месте, где была середина реки. Вбежав, они тут же заперли двери; пробежав по узкому коридорчику, вышли с другой стороны домика; теперь муж и жена смотрели вперед.
То, что видел каждый из них, разнилось очень сильно.
– Попрощаемся, – сказал мужчина торопливо, – я пришлю тебе весточку, и ты приедешь ко мне, да?
Он жадно вглядывался в лицо своей юной жены, словно делая запечатлеть на прощанье каждую его черточку.
– Да, – отвечала жена, – я буду ждать. Только – ты побыстрее, ладно?
Они торопливо обнялись. Муж, наклонившись, поцеловал ребенка, и повернул голову назад, откуда уже доносились злые крики и топот копыт.
