1.
Зима стояла морозная, да снежная. Избы трещали брёвнами, дорога скрипела под валенком, и радуга поднималась вокруг солнца, знаменуя продолжение холодов.
– Говорю я тебе, дуре, не вноси разлад в семью! – отчитывал отец Георгий Настасью на исповеди. – Бог терпел, и нам велел.
– Так ведь он гуляет от меня! – не унималась Настасья. – Как прощать-то? Ладно бы тихо гулял, я бы ещё подумала. Вся деревня знает. Вся деревня, отец Георгий!
Священник нахмурил брови. Минутку помолчал, а потом продолжил своё нравоученье.
– Ты для виду с ним поругайся, помолчи недельку, чтоб от людей не стыдно. А там непременно прощай. Негоже мужа из семьи гнать. Кто самые преданные? – спросил священник Настасью. Женщина молчала и хлопала округлившимися глазами. Не дождавшись ответа, отец Георгий продолжал. – Правильно, грешники, что раскаялись. Иисус больше таких любил. Вспомни Марию Магдалену…
– Ладно, я всё поняла, святой отец.
– Что поняла? – спросил священник, не замечая на лице прихожанки следов раскаяния.
– Не буду насовсем выгонять. А сейчас пора мне, хозяйство управлять надо. – Настасья накинула на голову с плеч пуховый платок, священник перекрестил её, дал поцеловать крест, и пошёл исповедовать старушек, засидевшихся в тёмном углу храма.
Настасья вышла на улицу. Потоком ледяного воздуха, проникшего в дверную щель, покачнуло пламя свечей и обручи люстр. Одни только образа непоколебимо созерцали сквозь церковную утварь и немногочисленных посетителей что-то впереди себя.
2.
Пышная пена возвысилась над краями крынки. Настасья ловко перекинула подойник к другому сосуду.
– Мам, а где папка? – спросила кудрявая голова, возникшая над столом.
Настасья вздрогнула, молоко потекло по краям крынки.
– Сколько тебе можно повторять, не говори под руку!
– Ма, где папка? – не унималась голова уже на безопасном расстоянии, прикрывая ладонью краснеющее от затрещины место.
– Никуда не денется твой папка. К бабке ушёл, снег расчищать.
Тут же в кухне появились трое старших детей.
– Он и вчера расчищал!
– И два дня назад!
– Эх, вы, пострелята! Видали какая погода стоит? Вот, расчистит, и завтра вернётся, – дети недоверчиво посмотрели на мать, но без слова ушли в горницу. Настасья села к столу, закрыв лицо руками. Тусклая лампа кряхтела и смолила, разливая неровный свет.
– Мам, не надо. Он вернётся, – всхлипывал неизвестно как появившийся рядом младший сын. Он обнял мать и положил кудрявую голову ей на колени.
