Аманда
— Госпожа, отец зовет вас попрощаться. Барон Гурр совсем плох. Поспешите… — старый слуга застал меня за стойкой. Я как раз заканчивала натирать кружки. В нашем постоялом дворе всегда должно быть чисто!
Увы, но это всё, что осталось от огромного состояния моего отца. Титул и особняк, переделанный в постоялый двор “Драконий клык”.
Когда матушка заболела, папа готов был отдать всё, лишь бы она осталась с нами, чтобы не уходила к предкам и богам. Он распродал деревни, города, поля… Но это не помогло и через год мама умерла, оставив десятилетнюю меня на попечении резко обедневшего барона.
И вот уже год, как отец был болен, а я ежеминутно боялась, что останусь круглой сиротой.
Еще вчера состояние отца стало резко ухудшаться и я хотела сидеть у его постели, но он выгнал меня.
— Я не хочу, чтобы ты запомнила меня таким. Не хочу, чтобы прозябала в полумраке. Я всё равно уйду, дочка, а ты должна жить полной жизнью. Ступай… — погладил меня по волосам и добавил хрипло: — А я отдыхать буду. Что-то совсем устал…
И я покорно ушла. Работы действительно было очень много. Два дня назад к нам заселился целый отряд магов, а сразу за ними заявилось три десятка наёмников. Свободных комнат вообще не осталось, даже с учётом того, что постояльцы ютились по четыре человека на одну комнату и даже заняли сеновал.
Мне было безумно любопытно, куда они держат путь и почему решили провести у нас целую неделю, но леди не положено задавать лишних вопросов и я стойко молчала.
Сейчас же, я вихрем вбежала по ступеням, распахнула дверь и в тусклом свете единственной свечи, увидела совершенно осунувшееся, бледное лицо отца.
— Папочка… — охнула, всплеснула руками и на едва гнущихся ногах подошла к массивной кровати, на которой лежал исхудалый, пожилой мужчина. Его волосы давно окрасились серебром, а глаза утратили былой блеск.
— Аманда Гурр, не смей плакать! — строго наказал отец, поднимая дрожащую руку в мою сторону. — Ты должна помнить кто ты, должна быть сильной, дочка.
— Не могу, — хлюпнула носом и стерла со щеки горькую, предательскую слезу. Казалось, что сердце сейчас разорвётся. Болело в груди.
— Можешь, — он улыбнулся так тепло, так знакомо, что я окончательно разрыдалась, обняв его.
Я не могу. Не хочу терять единственного родного человека. С кем же я останусь? Нет, пожалуйста. Умоляю, не надо! Боги, услышьте меня, прошу…
— Ада, смерть уже дышит мне в спину. Послушай, доченька. Ты должна уехать отсюда. Наши постояльцы… — отец закашлялся и на белом платке остались следы крови. Пламя свечи дрогнуло, погасло на миг, но тут же снова разгорелось, словно цеплялось за жизнь, как и мой отец.