– Ребенок сам идет, сам! – это было первое, что я услышал. И сразу почувствовал какие-то запахи. А потом открылись глаза – они совсем немножко открылись, потому что я ужасно устал, – и через эти небольшие щелочки я увидел свет и двух существ в голубом. Они ловко помогли мне выбраться из моего мироубежища и положили на что-то теплое. Вернее, на кого-то. Та, на ком я лежал, с любопытством разглядывала меня. В ее глазах и на лице были красные прожилки, тонкие, как ниточки.
– Привет, – обратилась она ко мне и слегка дотронулась указательным пальцем, будто хотела убедиться, настоящий ли я.
Похоже, это и есть моя мама, подумал я, пока ее глаза меня изучали. Но почему она так мало напоминает ту девушку, которую я выбрал своей мамой, когда летал? Может быть, люди меняются? Родить ребенка дело, наверное, непростое. Да нет, кажется, все-таки она… Ну, ничего, отдохнет, приведет себя в порядок и будет самая красивая мама на свете. Моя мама! И вообще мне положено любить ее такую, какая есть.
– Ноль часов две минуты, – заявили те, в голубых одеждах.
Тут она заговорила еще с кем-то, кто стоял за ее головой.
– Сколько на твоих? – обратилась она к нему. Я пока не видел, кто там.
– Ноль-ноль и тридцать секунд, – ответил мужской голос. – Уже тридцать три.
И тогда мама стала спорить из-за двух минут. Принципиальная! Помню, когда я был внутри, она тоже любила поспорить. Вот и тут началось. Она отвлеклась от меня, и мне стало немного обидно. Люди в голубом быстро сдались и записали то, на чем настаивала она, потом меня подхватили и куда-то понесли. А моя мама осталась там… Они с ней еще что-то делали, и я переживал, что, может быть, ей до сих пор больно. Я все время думал о ней. И – о, ужас! – я забыл, как ее зовут. Похоже, я вообще многое забыл, появившись на свет.
Меня долго протирали, зачем-то возились с моим животом, взвешивали, привязали к руке бирочку с надписью «Воробьева. Мальчик. 27.05, 00.00. 53 см. 3650 г», туго запеленали и оставили одного. Но вскоре ко мне подошел кто-то в черном и навел на меня cтранный предмет с круглым стеклышком. Я не знал, что это, и на всякий случай зажмурился. Глаза все еще открывались плохо. И тут он очень тихо сказал, что я похож на опухшую бабушку. Но я все равно услышал и рассердился на него. Дурак какой-то. Сам ты бабушка. Ну, гляди, я тебе потом покажу!
– Так вот ты какой: Даня, Федя, Степа… – немного задумчиво сказал Черный.
Нет, это не мой папа, подумал я. Я знаю своего папу. Ты точно не он. Вот маму я узнал. И узнал бы и папу, ведь я их выбрал сам. Еще задолго до сегодняшнего дня…
