Первым пришло осознание холода.
Не того поверхностного холода, что заставляет кожу покрываться мурашками, а глубинного, молекулярного – словно каждая клетка тела медленно размораживалась, переходя из состояния квантовой суспензии обратно в хаотичное броуновское движение живой материи. Командор Кира Танака ощущала, как по венам разливается тепло, как сердце, замороженное на грани абсолютного нуля, делает первый неуверенный толчок за восемьсот сорок семь миллионов лет.
Восемь сотен сорока семи миллионов.
Цифра всплыла в её сознании раньше, чем открылись глаза. Протокол командира корабля предусматривал приоритетное пробуждение – за семнадцать минут до остального экипажа первой смены. Семнадцать минут, чтобы оценить ситуацию. Семнадцать минут, чтобы принять решение. Семнадцать минут полного одиночества в потенциально враждебной реальности.
Крышка криокапсулы начала подниматься с тихим шипением выравнивающегося давления. Кира заставила себя сделать вдох – воздух обжёг лёгкие, непривычные к работе после вечности покоя. Запах стерильности, озона и чего-то металлического. Базовые сенсоры тела активировались один за другим, посылая в мозг потоки информации: температура окружающей среды – плюс восемнадцать градусов Цельсия, влажность – сорок два процента, атмосферное давление – стандартное, состав воздуха – в пределах нормы.
Она открыла глаза.
Криогенная палуба «Персеиды» встретила её тусклым голубоватым свечением аварийного освещения. Триста капсул, выстроенных ровными рядами, как гробы в колумбарии. Двести девяносто девять всё ещё запечатаны, их обитатели дрейфуют в пограничном состоянии между жизнью и смертью, между бытием и небытием. Только её капсула зияла открытой пастью, выпуская клубы переохлаждённого пара, которые стелились по полу, как призрачный туман.
Кира попыталась пошевелить пальцами. Сначала правой руки – послушно откликнулись, хотя движение далось с трудом, словно каждый сустав смазали вязким гелем. Затем левой – аналогично. Ноги. Шея. Медленно, методично, она проверяла каждую группу мышц, каждый нерв, заставляя организм вспомнить, что значит быть живым.
Кибернетические импланты активировались последними. Кира ощутила знакомое покалывание в затылке – нейроинтерфейс восстанавливал связь с бортовыми системами. Периферийное зрение заполнилось полупрозрачными иконками: статус жизнеобеспечения, энергетический баланс, навигационные данные. Всё это мерцало тревожными жёлтыми и красными индикаторами.
Она села. Движение далось тяжело – мышцы, не использовавшиеся миллионы лет, протестующе ныли. Кира опустила ноги на пол и почувствовала холод металла через тонкую ткань криокомбинезона. Белый, стерильный, облегающий – стандартная экипировка для длительного сна. На правом предплечье красовалась нашивка с её званием и именем: «Cdr. K. Tanaka, UNSA».
