1. Глава 1
Я захожу в квартиру бесшумно, стараясь не хрустеть пакетами, – сюрприз любимому накануне свадьбы все-таки – вкусности, аромосвечки, романтика... Так что звуки непонятной возни я слышу практически с порога.
Иду на ощупь. В ноябре темнеет рано. А я не включаю свет… Иду на звук… и на запах. У меня всегда был острый нюх.
“Ведьма”, – говорил мне мой жених Эдик и весело чмокал меня в кончик носа, когда я вынюхивала последний, завалившейся ребром в колбасное синтетическое море, плоский сверток настоящего хамона.
А вот теперь мне этот феноменальный нюх откроет глаза на правду жизни, о которой я с огромной досадой уже начала догадываться. Пот, любимый одеколон Эдика, безвкусно-пряные девчачьи духи – отрыжка диснеевской принцессы. И еще некоторые… специфические запахи человеческого тела…
Я открываю дверь. Ручка – ледяная, как будто я на улице! Или это меня в жар бросило? Перед глазами моя комната. Моя кровать. Педантично застеленная кремовым покрывалом без единой складки – собирается в жмурку под Анькиными голыми ягодицами. Сама Анька – сладострастно извивается под Эдиком.
Я замираю. Кажется, перестаю дышать. И как во сне вдруг вижу перед глазами нашу с Эдиком жизнь — ту, какой она могла быть — вот мы вместе радуемся отпуску, ругаемся по пустякам, делаем ремонт в новой просторной квартире, выбираем имя нашему ребёнку…
А потом эта фантазия… эта несуществующая жизнь вдруг комкается, как простыни под задницей Аньки, и превращается в фальшивку. В бессмысленный фантик, из которого давно выпала конфета.
Больше нет “нас”. Только что не стало.
Бывший жених и бывшая подруга – две веселые птицы. Которых я сейчас с удовольствием выкинула бы в окно. Но восьмой этаж и потенциальная уголовная ответственность – останавливают меня.
Стискиваю челюсти, вскидываю подбородок. Чувствую, что ноздри у меня раздуваются, как у быка на корриде. Сердце бьется часто-часто. Я бы с удовольствием разбила бы предателям головы свечой-амуром в железном подсвечнике, напоминающем подстаканник в поезде дальнего следования…
Сжимаю пальцы в кулаки, ногти больно впиваются в мне в кожу, и тем не менее…бесшумно делаю шаг назад. Я мастер в том, чтобы не производить лишних звуков. “Ведьма” же. Продолжаю двигаться в темноте – они не заметили меня, подумать только. Перехожу на тесную кухоньку и зажигаю принесенную “для романтики” свечку. Прикуриваю от нее Эдиковы сигариллы.
Нет, я не курю. Но они страшно дорогие, и он очень болезненно относится к их растрате. Так что я достаю из нижнего кухонного ящика эмалированный тазик, за две минуты я раскуриваю все сигариллы, кроме последней, и скидываю их в таз. Открываю окно и оставляю коричнево-шоколадный островок табака тлеть на кухонном подоконнике. Чтобы не воняли эти ароматические палочки. В кухне сразу становится холодно, но я потерплю. Месть же подают холодной… Хотя наверно в поговорке имелось в виду что-то другое.
