1.
– Марьянка! Слезай!
Мой окрик гулко разносился в утреннем тумане, подсвеченном розовыми лучами ещё невидимого из-за горизонта солнца. Я зябко повела плечом – речная сырость проникала даже сквозь плотную узорчатую ткань летника. И как только этой оторве в одной рубашонке не холодно? Впрочем, о чём это я – ей-то, конечно, не холодно!
Дебелая девица в ответ на мой окрик заливисто захохотала и стала раскачивать ветку, на которую взгромоздилась. Ветка натужно скрипела, то наклоняясь над рекой, то стараясь вернуться к своему привычному положению, и от этого судорожного раскачивания, и от брызг, которые щедро раздавали крепкие девичьи ступни на подлёте к воде, становилось так муторно, так желчно.
Какого Велеса? Ну, вот нормальная она или нет?! Хотя, конечно же нет! Какая здравомыслящая девушка станет топиться накануне свадьбы?
– Марьянка! Растудыть тебя… Слезай, оглашенная!
– Хочу и висю, – хохотнула девица.
– «Висю»? – я скрипнула зубами.
Марьянка посверкивала шалыми глазами, продолжая раскачиваться и зачерпывать воду босыми ступнями всё сильнее, будто нарочно испытывала моё зыбкое терпение. Крупные, точно самоцветы, брызги долетели до лазоревого подола моего летника и, зацепившись за узорчатое переплетение шёлковых нитей, скользнули вниз. Камка – ткань плотная, на основе – её водой не возьмёшь, и меня злили не эти водные шалости, но явное неуважение окаянной девицы. Я повела плечами и набрала воздуха в лёгкие:
– Ну-ка встала передо мной, как перед Матерью – Сырой Землёй!
Была краса – стала роса,
Ушла роса – пришла боса
Через леса
Сквозь древеса
Под небеса
Ко мне на глаза!
Марьянку подхватило, перекувырнуло в воздухе и хлопнуло передо мной. Ухмылка сползла с её толстощёкого лица, нос обижено вздёрнулся, подтягивая к себе и размашистые брови, и сочный рот, и вся эта скуксившаяся физиономия явно предупреждала о грядущем безудержном рёве, который уже готова была исторгнуть из себя эта шальная русалка.
– А ну не реветь! – рявкнула я (слёз мне и дома хватает). – Ты что же такое творишь, шкодница? Ты зачем к купцам полезла, бесноватая? Они дары несли на капище, а ты уволокла подношения к себе в реку! Твоё ли это, блажница?!
Русалка хлюпала кирпатым носом и не смотрела на меня, а лишь переминалась с ноги на ногу да одёргивала полупрозрачную ткань рубахи, липнущую к крутым, мясистым бёдрам.
– А воеводу зачем чуть до смерти не защекотала? Что он тебе сделал? Он же старый! Да к тому же у него пять дочерей на выданье!
Марьянка запыхтела:
– А я что? Я ничего! Натура у меня такая… шаловливая.
