— Улыбайся только верхними зубами, Присцилла. Нижние показывают лишь служанки и… женщины легкого поведения. Ну и еще бестолковые коровы, вроде твоей старшей сестры, — голос нашей матушки звучал так строго и величественно, будто она собиралась на международную дипломатическую миссию, от которой зависит мировое равновесие.
Оставался всего один день до чаепития у королевы, на котором принц должен будет «присмотреться» к моей младшей сестре.
Я стояла в коридоре, прижавшись к стене, чувствуя себя не просто подслушивающей — а преступницей, которую скоро схватят с поличным и повесят на семейной люстре. Но даже думать о том, чтобы уйти, я не могла: мои нервы, моя гордость, моя бедная душа требовали знать, что же их ждёт во дворце и… что будет с принцем.
— Мама, я и так улыбаюсь безупречно, — сладко, звеняще, уверенно ответила Присцилла. В голосе её слышалось то самое самодовольство, которым она раздражала всех: от экономки до дворецкого.
У меня от этих серебряных ноток в ушах зачесалось — то ли от зависти, то ли от желания сунуть пальцы сестрице прямо в её идеально уложенные локоны.
Матушка тяжело вздохнула — так мог вздыхать только человек, уверенный, что судьба выбрала лично его для вечного мученичества за будущее семьи.
— Безупречно — это для обычных случаев. А сегодня тебе необходимо выглядеть так, чтобы принц не смог отвести от тебя глаз. Королева приглашает не просто ради чая. Сегодня она будет пристально наблюдать, подмечать каждую мелочь, каждое слово, каждый жест. Ты обязана понравиться. Ты обязана ослепить.
Вот тут я прикусила губу так сильно, что ощутила солёный привкус — кровь или отчаяние, сложно было разобрать.
А что, если принц действительно посмотрит на неё? Присцилла красивее, стройнее, настоящее воплощение всех девичьих мечтаний, которые общество любит больше, чем меня. А я… я просто Труди, которая уже два года как дебютировала и никому не приглянулась. Толстушка с зелёными глазами и слишком живым воображением.
— Принц не ищет себе забав. Принц ищет жену, — продолжала мать, поправляя ленту на талии сестры. — И это наш шанс. Твой, Присцилла. Для нашей семьи — единственный.
Я почти зашипела. Единственный?
А вчера в саду… Вчера его взгляд был направлен на меня. Его смех звучал рядом со мной. Его рука задержалась на моей чуть дольше приличий. Разве это всё мне просто приснилось?
Я вспомнила, как ветер лениво играл листочками кустов, как огоньки фонарей отражались в его тёмных глазах… и как у меня от волнения запутался язык, стоило ему сказать хоть одно слово. Он спрашивал о книге в моей руке, интересовался, какими стихами я живу… И я была уверена: я ему понравилась. Хоть чуть-чуть, но понравилась!
