– Почему ты не спишь, Лерочка? Посмотри на часы – вон уже как поздно!
– Пап, а Максим скоро вернётся?
– Для тебя, доча, – через три дня.
– А что значит «для тебя»?
– Это значит, что там, …
Еле слышно дилинькнул настольный будильник, деликатно напоминая людям о том, что наступила полночь.
– … где сейчас находится твой братик, – отец невольно вздохнул, – каждый день может повторяться снова и снова много раз. До тех пор, пока Максим не выполнит задание. Теоретически он может там всю свою жизнь прожить.
* * *
Максим Солохин, паренёк непримечательной внешности двадцати трёх лет от роду, младший координатор Института прикладной истории, сидел перед компьютером и бездумно рисовал карандашом всяческие крокозябры на листе бумаги. На синем экране белые цифры отсчитывали последние минуты дня, а ниже шла короткая надпись: «Пятница 12». В открытое настежь окно маленькой однокомнатной квартиры вместе с ветерком долетали обычные ночные звуки городской окраины: негромкий гул редко проезжающих машин, звук шагов запоздалых прохожих, шум листвы уже изрядно запылённых деревьев. Квартиру Солохин снимал у старушки-пенсионерки за цену, существенно превышающую среднюю по городу. За это вредная бабуля мирилась с фактом проживания в квартире ещё одного жильца – рыжего кота Мурзавчика, он же Мурзик, он же Му́рзя, он же Мурза́ – в зависимости от настроения хозяина. Правда, знай прижимистая хозяйка, сколько времени на самом деле уже прожили здесь постояльцы, её бы наверняка хватила «амфибиоморфная асфиксия». Это студенческий термин. А если просто по-русски – жаба бы задушила.
Ровно в полночь вокруг стола на краткий миг возникла и тут же бесследно исчезла белёсая двухметровая сфера. Надпись на экране изменилась. Правда, весьма незначительно. Теперь гаджет высвечивал «00.00 Пятница 13». Максим разочарованно вздохнул, скомкал лист бумаги и скатал его в тугой шарик. Тщательно прицелился и легонько, с навесом, бросил бумажный «снежок» в нижний правый угол проёма кухонной двери. Шарик уже одолел три четверти своей траектории, когда из-за косяка резко высунулась настороженная морда Мурзавчика, привлечённого подозрительным шуршанием из комнаты. Кот имел поразительную реакцию, но сейчас даже она не смогла его спасти – «снаряд» уже находился на подлёте. После не больного, но весьма обидного плюха по лбу морда скрылась с громким недовольным шипением, а её расстроенный обладатель отправился заливать обиду молоком.
– Трёхочковый засчитан! – паренёк довольно потёр руки. – Счёт девятнадцать – восемнадцать в мою пользу!
