Они не были богами, они были людьми.
Их всегда было немного, но они всегда были.
Их звали Путниками.
Никто не знал, как стать Путником, но стать им мог каждый, потому что в каждой душе живет частичка души Путника.
Люди шли, и Путники шли среди них и впереди. Люди останавливались для отдыха, а Путники все равно шли, разведывали дорогу и возвращались, чтобы повести за собой остальных, помочь больным, подбодрить уставших и снова идти.
Путники знали, что Дорога бесконечна, ведь Дорога была их жизнью, но люди хотели покоя. Найдя подходящее место, люди говорили: «Мы дальше не пойдем» и останавливались, строили жилища, возделывали землю, любили и ссорились, растили детей, ненавидели и убивали.
Люди просто жили.
Если им было хорошо, они забывали о Путниках. Если плохо – проклинали их.
А Путники… Путники тоже были людьми. С людьми они и оставались до техпор, пока неодолимая сила снова не звала их в дорогу.
Зыбкая полоска земли показалась на горизонте, когда надежда уже покинула измученных, отчаявшихся людей, но прошло еще два томительных дня, прежде чем семь кораблей с воинами, женщинами, стариками и детьми – всеми, кто уцелел в жестокой войне, – приблизились к неведомому берегу.
Один за другим корабли на веслах вошли в просторную бухту, защищенную от ветра похожими на клыки чудовища бурыми скалами. Тучи потревоженных птиц поднялись в воздух и с пронзительными криками заметались над мачтами. Крики птиц да скрип уключин – ни звука больше не раздавалось над гладкой водой.
Люди молчали. Ликование при виде земли сменилось привычным сосущим чувством ожидания и тревоги. Поросший густым лесом берег выглядел безлюдным, но кто знает, что ждет там беглецов?
Окованный медью нос корабля заскрежетал по песку, и Гунайх с обнаженным мечом в одной руке и боевым топором в другой первым спрыгнул на узкую песчаную полоску, за которой сразу же сплошной стеной вставал незнакомый лес.
Тихий, подозрительно тихий лес.
Некоторое время Гунайх выжидал, вглядываясь в заросли, потом подал знак, и тотчас через борт, бряцая оружием, но все еще в полном молчании посыпались воины. Едва коснувшись ногами земли, они втягивали головы в плечи, будто ожидая удара, и озирались по сторонам, судорожно сжимая мечи и топоры.
«Трусы! – со злостью и горечью подумал о них Гунайх. – Самые лучшие, самые верные погибают первыми. Выживают трусы».
«Только бы не засада», – думал он, шагая взад и вперед вдоль кромки воды и окидывая короткими цепкими взглядами поглотивший разведчиков молчаливый лес, затянутые дымкой далекие снежные вершины гор и свои корабли, где, укрывшись за высокими бортами, изготовились к стрельбе лучники и самые могучие воины уперлись шестами в дно, готовые в случае намека на опасность до хрипа, до крови из глоток напрячь мышцы, вырвать корабли из песка, разом вспенить веслами воду…
