© Елисеева Я., Райт А., текст, 2024
© alayne, иллюстрации, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Наши вдохновители:
Анна Гутиева, Наталья Серая,
Евгения Александрова
Самая лучшая группа поддержки:
Ольга Грекова, Софья Евдокимова,
Виталий Сулимов, Дарья Волкова,
Андрей Калошин, Олеся Смотрова,
Егор Федотов.
Спасибо нашим друзьям и близким – всем тем людям, которые верили в нас даже тогда, когда в нас не верили мы сами.
И огромная благодарность – нашим читателям, которые плакали, смеялись и проживали вместе с нами эту историю.
Копирование, тиражирование и распространение материалов, содержащихся в книге, допускается только с письменного разрешения правообладателей.
Вот и все.
Гробовая доска с грохотом захлопнулась, и земля дрогнула под ногами Селин.
Глоток зловонного воздуха застрял комом в горле.
Последние попытки угадать черты лица матери сквозь плотную траурную ткань рассеялись в пасмурном небе, полном карканья воронья и дыма от погребальных костров.
Пепел закружился в порыве студеного ветра и отразился на поверхности луж после стихшей грозы. Селин бездумно убрала с лица светлые пряди, выбившиеся из высокой прически, и зябко поежилась.
В покрасневших глазах больше не оставалось слез. Им на смену пришли лишь пустота и боль.
Будь ее воля, она обратилась бы в черную надгробную статую, чтобы не оставлять мать одну-одинешеньку в холодном склепе.
Среди гомона знати монотонная речь епископа ковыляла к финалу.
Как бы ни пытался казаться чопорным, тот заметно покачивался. Обрюзгшие щечки разрумянились и выдавали не одну принятую накануне пинту лучшего верденского. Стоявший напротив монастырский служка нахально подмигнул, и Селин, потерянная и одинокая, беспомощно уставилась на наглеца.
«Да как вы смеете?!» – вопрос едва не сорвался с губ.
Визгливый хохот одной из дам все же заставил обернуться и немедленно утонул в складках золототканной накидки вычурной парчи.
«Похоже, смерть в наших краях ныне совсем обесценилась и перестала вызывать всякое почтение. Даже к тебе, матушка, – к той, которая при жизни многим из них несла лишь свет и добро».
Де Круа понимала, откуда взялась крайность впадать в разгул и пиры – люди просто устали бояться стать следующими в бесконечных некрологах. Вот только отказ от простейшей человечности она не хотела понимать.
Каждый смешок, каждая ужимка на похоронах били пощечинами. Селин устало прикрыла глаза и поджала губы.
В пронизывающем холоде проносились обрывки оживленных бесед и мерзкое хихиканье, чуть приглушенное веерами. Во мраке траура по последней моде то тут, то там бликовали бока богато инкрустированных фляг.
