Я пишу эти строки, чтобы развеять тьму заблуждений и пролить свет на события, которые затерялись в вихре веков. Мои поступки, мои мотивы – все это претерпело искажение под тяжестью времени, и теперь легенды рисуют меня в ярких, но ложных красках, приписывая мне добродетели, которых я никогда не знала. Я была монстром, чудовищем, движимым тёмной страстью и мрачным порывом. Некоторые скажут, что я стала лишь инструментом судьбы, и в этом есть доля правды.
Я часто погружаюсь в размышления о том, как сложилась бы судьба мира, если бы я в тот зловещий миг бросилась в бездны Черной реки, позволяя ей унести меня в вечные объятия тьмы, так и не встретив Драконов. Смог бы мир продолжать существовать, пряча свои язвы под покровом безразличия? Или, возможно, на моё место пришел бы другой, и тьма неизбежно воцарилась бы, неся море крови и бурю ужаса? Вопросы, на которые не найти ответа.
В этой рукописи собраны не только воспоминания о моих грехах, но и тени тех, кто был частью этого кровавого танца… и каждое их эхо – это напоминание о том, что каждое действие, даже самое крошечное, может запустить цепь событий, чьи последствия затопят мир в бездонную пропасть.
Не скажу, что я была уродлива или характер был скверным, но не интересовала я мужчин никаких никогда. Все мои сверстницы были уже замужем, мое же двадцать пятое лето подходило к концу, а я все ходила в девках, одинокой сиротой, никому не нужной. Когда увидела у калитки своей избы вестников, мне и в голову не пришло, что пришли за мной. А когда осознала, выронила из рук корзинку и бросилась бежать, но Вестники были людьми наученными, послали наших мужиков караулить меня со всех сторон, далеко не убежала.
Затащили меня в высокую светлую избу. Раздели бабы меня до гола, я сначала сопротивлялась, пыталась вырваться, кричать, умоляла их, плакала, но они рады были меня мучить, что я им сделала, не знаю. Посадили в большую дубовую бочку с водой, мыли терли жесткими тряпицами, скребли до крови оттирая с моих рук присохшую краску, словно стирали с меня мою личность. Щипали, дергали за волосы, в глаза мыльной водой плескали и смеялись своей злой шутке.
Вымыли меня, одели в белое прозрачное кимоно с золотым поясом, расшитым жемчугом, вся моя нагота просвечивала, покраснела я от стыда, уши серьгами с драгоценными камнями прокололи, запачкались они моей кровью, расчесали и распустили мои черные непослушные волосы.
Одежду мою прежнюю сожгли в печке. И такая тоска по груди разлилась, будто в печке не одежда, а душа моя сгорела, слезы мои высохли и стала я как будто не живой, деревянной куклой, пустой оболочкой.
