Глава 1: Стеклянный туман
Все началось с тишины. Не с тишины отсутствия звука, а с тишины искажения. Мир будто подменили на его точную, но безнадежно бракованную копию. Краски были те же, но безжизненные, как на выцветшей фотографии. Звуки доносились будто из-за толстого слоя ваты, и даже запах утреннего кофе, обычно такой яростный и требовательный, казался призрачным, лишенным своей властной пряности.
Марк Леонов стоял у окна своей квартиры на четвертом этаже и смотрел на улицу, где медленно просыпался город. Дождь за окном не стучал, а шуршал, словно сыпется песок на металлический поддон. Каждая капля оставляла на стекле жирный, расплывчатый след, искажая контуры машин и фигуры редких прохожих. Он чувствовал себя так, будто наблюдает за всем через старое, потрескавшееся стекло аквариума, где все есть, но ничего по-настоящему не живет.
Его преследовало одно ощущение: не так. Все было не так.
Он повернул голову, и тонкая, острая боль, словно укол ледяной иглой, вонзилась в шею чуть ниже затылка. Марк вздрогнул, прикоснувшись пальцами к коже. Ничего. Ни царапины, ни синяка, ни малейшей припухлости. Но боль была настолько реальной, такой знакомой и физической, что он непроизвольно потер место укола. Это было похоже на фантом – воспоминание тела о травме, которой не было.
Но она была. Авария.
Память всплыла обрывком кинопленки, пропущенной через огонь. Яркий свет фар грузовика в сумерках, резкий, почти горизонтальный визг тормозов их старенького хёндая, клекот разбивающегося стекла и глухой, животный стук – лоб в лоб. Он помнил лицо своего друга Саши за рулем, искаженное не страхом, а чистейшим, почти детским удивлением. Помнил, как его собственное тело рванулось вперед, и ремень безопасности впился в плечо, а потом – резкий, короткий удар в голову и шею. Темнота.
Но они же выжили. Саша отделался парой царапин. Он сам… он сам встал на ноги, говорил с полицией, писал какие-то бумаги. Они даже доехали на такси до дома, и Саша все шутил, что им чертовски повезло. Прошло уже пять дней. Почти неделя.
Почему же тогда мир не вернулся в норму?
Его взгляд упал на книгу, лежащую на журнальном столике. Он читал ее перед аварией. Он точно помнил, что оставил закладку на сто двадцатой странице. Сейчас книга была закрыта, и уголок красной ленточки-закладки торчал аккурат из середины. Кто ее переложил? Лена? Но она не трогала его книги, это было их негласное правило. Он взял том в руки – он был холодным и каким-то гладким, неестественно гладким, как отполированный камень.
Марк попытался вспомнить вчерашний вечер. Они с Леной смотрели фильм. Какой? Сюжет расплывался, как те пятна дождя на стекле. Он помнил вкус попкорна, помнил, что Лена смеялась над какой-то шуткой, но саму шутку, сам фильм – нет. Провал. Еще один провал. Он не мог вспомнить, как лег спать. Просто одно мгновение – он на диване – он уже в кровати, и часы на тумбочке показывают на семь часов утра, хотя секунду назад, казалось, был только вечер.
