Игра теней, о город при свечах!
Меандр увиваний ображëнных
В телах зверей – гуляние в ночах,
Отдушина сердец непринуждëнных.
Скажи мне лжец, судьба к тебе нема?
Во врéтище во время карнавала,
Тряпьë и пепел, карты и вина.
Застой, метаморфоза, к чистоте
На смольном флаге искупление взывало,
Какая шутка привела меня к тебе?
Пророча смерть, забыл, как бдить начало?
– Моя вина ясна как мира лик.
Присядь и карты вновь тебе расскажут.
– Расскажут, как меня надул старик?
– Я вижу прошлое, того не заберëшь,
Лишь потому, что на меня ты был похож.
Пролог. Пеан бездне.
На пустыре стоял нагой человек, по колено погруженный в оплавленный песок. Вскинув голову вверх, он что есть сил кричал, дабы заглушить боль. Уходя всё глубже в бурлящее тягучее вещество, мужчина средних лет раз за разом проговаривал слова проклятия, застрявшие у него на устах. Кровь закипала, кожа горела. Наконец, решившись, Эйн подал торс вперëд, падая в раскаленную субстанцию и… в последний момент выставил руки, обрекая себя на еще большие страдания.
«Чем я заслужил подобное?! Каких богов прогневал? Неужели на этот раз всё закончится так глупо?», – вопросы путались в его голове, боль цунами захлестывала тело, и запекшаяся кровь непроглядной пеленой обволакивала выжженные глаза.
Еще долго бы крики расходились по испаленной земле, но мужчина почувствовал, как надламываются его хрупкие опоры и испустив полный неразумения и страха вопль устремился в объятия своей смерти.
****
Удар!
За круглым столом, усыпанным мириадами мерцающих и переливающихся точек находилось трое существ. Зал Плеяд казался неохватно обширным и в то же время ничтожно малым, как большой остров среди целого океана или луна в объятиях бескрайнего неба. Без стен и сводов, парящая черно-мраморная платформа идеальной формы, по периметру уставленная симметричным количеством белокаменных коринфских колонн. Удивительный контраст, придающий зале божественную изысканность.
– Найди его! Ищи снова!
Удар!
Худощавый, невысокий юноша стоял, опираясь на круглый стол, удары по которому сотрясали пространство вокруг. Он сел, запустил обе руки в растрепанные черные волосы и сжал кулаки до белизны костяшек, после чего уставился в мерцающий черный мрамор. Страдающий разум старца в теле юнца. Круги под глазами, бессодержательный взгляд. Болезненно белая кожа и впалые щеки. Как физическая, так и читаемая душевная усталость сопутствовали ложному восприятию, да и монохромное одеяние не скрашивало картину. Темный, как ночь, сюртук поверх помятой рубашки. Брюки и туфли. Латная перчатка на левой руке с когтистыми перстами, от каждого из которых за тянулась серебряная цепь. Не будь этой маленькой детали, и первый встречный мог поклясться – пред ним восседает молодой вампир аристократических кровей.
