Треск дров в огромном каменном очаге был единственным звуком, нарушающим тишину большой гостиной. Пламя отбрасывало танцующие тени на стены, украшенные старыми коврами и охотничьими трофеями. На мягких шкурах и грубых скамьях расположилась семья Вальхёрр. В центре, в низком кресле, похожем на трон, сидела старая Биргитта, бабушка. Ее седые волосы, заплетенные в сложную косу, мерцали в свете огня, а мудрые глаза, цвета весенней листвы, казалось, видели сквозь века. Вокруг нее, поджав ноги, затаив дыхание, сидели внуки.
Рыжеволосая Фрейя с темно-карими глазами примостилась у самых бабушкиных колен. Рядом – ее сестра Лив, с темными, как вороново крыло, волосами и глазами, зелеными, как весенний мох. Мальчишки, близнецы Орм и Торгейр, не могли усидеть спокойно. Орм, чья шевелюра отливала темной медью, а глаза – холодной изумрудной зеленью, переминался с ноги на ногу. Его брат Торгейр, с иссиня-черными волосами и темно-карими, почти черными глазами, наблюдательными как у ворона, старался казаться невозмутимым, но его напряженная поза выдавала интерес.
– Ну что, мои птенцы? – голос Биргитты, низкий и чуть хрипловатый, как шум прибоя о камни, заполнил комнату. – Пора вам услышать историю. Нашу историю. Историю крови и камня, гордыни и льда. Историю нашего острова и нашего рода.
Она поправила плед на коленях и начала, и ее слова, словно дым от очага, закружились в воздухе, рисуя картины давно минувших дней:
– Веками остров Вальхёрр поднимался из седых вод, словно зуб дракона, обточенный штормами. Сильный, гордый, неприступный. И род наш, Вальхёрры, пришедший с материка на заре времен, правил им. Как? С железной волей и холодной яростью в сердце!
Биргитта ударила костяшками пальцев по подлокотнику.
– Сильны были, как сам прилив, что бьется о скалы! Непреклонны, как утесы, на которых стояла их твердыня! Стены крепостей – ярлы возводили! Моря – их драккары бороздили! Слава их – дальше крика чаек летела!
– Как драккары деда в бухте? – прошептал Орм, его зеленые глаза вспыхнули.
– Побольше тех, Орм, побольше и страшнее, – усмехнулась бабушка.
– Но слушайте дальше. Гордыня, детки мои… Гордыня – она как змея коварная. Ползет тихо-тихо, обвивает сердце незаметно, да так, что и не почувствуешь, пока не задушит. И в дни ярла Эйрика Железобрового, предка нашего, случилось непростительное. То ли клятву, данную древним духам скал, нарушили? – Биргитта покачала головой. – То ли святилище осквернили, то место, где свет солнца сливался с тьмой подземной, с дыханием самого Нидхёгга?
– Нидхёгга? – переспросила Лив, ее зеленые глаза расширились. – Того дракона, что грызет корни Мирового Древа?
