С Юрой Ветровым я знаком давно.
Одна тысяча девятьсот восемьдесят третий год, в лаборатории появился свежеиспеченный выпускник ЛЭТИ – приятный, общительный, интеллигентный и очень толковый, – легко освоил предложенную ему тематику и вскоре стал одним из наших ведущих специалистов. У меня с Юрой тогда было много общего и в характере, и в интересах – неудивительно, что вскоре мы стали близкими друзьями. Девушки, спорт – лыжи, бокс, подводное плавание, вместе ходили в горы. Ну и, конечно, нашим главным увлечением, нашим идолом, которому мы молились, с которым связывали свои юношеские мечты и надежды, была наука.
Безмятежные годы закончились с началом перестройки. Проектные работы не финансировались, научные направления закрывались, новые инженерные разработки были теперь не востребованы. Прощайте – большая наука, грандиозные планы, великие замыслы и благородные порывы. Мы окунулись в яростные девяностые, где каждый проходил свою школу выживания, и судьба, в конце концов, развела нас.
В середине девяностых мы окончательно потеряли друг друга из виду. В 2001-м пытался связаться с ним, поздравить с сорокалетием. Не нашел. Друзья, общие знакомые – никто не знал, где искать. Пропал человек, бесследно исчез, ушел в небытие, – «Бедный Йорик!». Что случилось, где теперь обретается Юра Ветров, неисправимый романтик и мечтатель, жив ли он?
В 2003 году участвовал в Нью-Йоркской книжной ярмарке «BookExpo». Представлял свои книги, изданные на английском. Утром перед открытием выставки зашел в «Старбакс кафе». Взял сэндвичи, заказал кофе. Девушка за стойкой спросила, как меня зовут, – зачем, интересно, ей мое имя? Написала фломастером на пластиковом стакане «Sasha» и «americano» – название кофе, который я заказал. «У них конвейер. Они так делают, чтобы не перепутать заказы, Сашок», – сказал кто-то сзади по-русски.
Обернулся, – стройный мужчина средних лет, деловой костюм, белая рубашка с галстуком. Загорелое улыбающееся лицо, бритая голова, густая черная борода – откуда этот абрек может знать меня? «Не узнаешь, Саша? Да я же Володя, Вовка Шельга». Вот это да! Вовка Шельга, опер с Литейного, друг детства Юры Ветрова. Последний раз видел его у Юры на дне рождения, с тех пор прошло больше десяти лет. Как ты сюда попал? По делам? Еще служишь, уже на пенсии? Что-то рано ты на пенсии. Чем занимаешься?
Меня удивили разительные перемены, произошедшие с этим человеком. Нет, это не возраст. Выглядел он прекрасно. И не новый для него имидж абрека – никогда раньше он не брил голову, не отращивал ни усов, ни бороды, – не в этом дело. Что-то изменилось в нем кардинально. Раньше он выглядел почему-то немного несчастным. Утомленным, чуть запуганным, чуть растерянным, чем-то напоминающим щенка-переростка. Возможно, сказывались годы работы в крутых авторитарных ведомствах, где цена каждой ошибки была запредельно высокой. Может, были тому и другие причины, в нем всегда ощущалось чувство вины – перед женой, которую не любил, перед приемной матерью, покойной уже, которую, наоборот, очень любил, но, видимо, чего-то не оправдал, перед детьми… Ничего такого в нем сейчас не наблюдалось. Спокойный взгляд уверенного в себе человека. Умного, доброжелательного, сильного.
