Прочь из Повторения
Он стоял наверху и, глядя вниз, туда, где заканчивались криво сляпанные лестничные пролёты, думал о писанине Говарда Филлипса Лавкрафта. Есть углы, говорил старик Лавкрафт, выдержать соразмерность которых человеческий разум просто не в состоянии, есть треугольники, сумма которых, ну как не крути, всегда будет больше или меньше, чем сто восемьдесят градусов. А ещё он вспоминал гончих псов Тиндала, которые якобы умели шастать между мирами, словно из одного квартала большого города в другой, пользуясь вот такими вот неправильными, неэвклидовыми углами комнат, как дверями. А ещё он думал, что будь у него достаточно денег, чтобы купить этот дом, он никогда не купил бы его, а будь у него дети, он никогда бы не привел их в гости к хозяину этого дома. Они бы разбились, находясь в нём, свалились бы вниз со второго этажа, разбились бы даже в том случае, если б в будущем здесь установили крепкие поручни. Хотя, впрочем, что за идиот станет жить в этом доме? Здесь даже кирпич в стенах сложен как-то волнообразно, и, если зайти в комнату, где нет окон, а, следовательно, и света, то можно увидеть, как стены просвечивают насквозь.
Он стоял наверху и смотрел вниз, каких-то чертовых полминуты, и ему страшно хотелось ступить вперед и рухнуть вниз. Наверное, это было бы не смертельно, но скорее всего, это бы привело к тому, что он сломал бы себе что-нибудь, или очень сильно поранился, или отшиб себе внутренности. Да, хотелось. Хотелось очень и очень сильно. Это желание выглядело настолько естественно и притягательно, что казалось каким-то диким аттракционом, вроде прыжка с парашютом или ныряния в бассейн с вышки. Ну и что? Просто прыгни и всё, просто наберись смелости и сделай это. Один ли он чувствовал это? Нет. Аркаша и Святослав говорили о том, что, выходя из комнаты на эту площадку, им постоянно хочется завернуть направо, будто пол продолжается там, а не впереди, хотя, завернув направо, они не почувствовали под своими ногами ничего, кроме воздуха, и сходу бы рухнули вниз, даже не задержавшись на месте, как это обычно делают персонажи из каких-нибудь идиотских мультиков о Вуди Вудпекере или Багзе Банни. И Дима, кстати, говорил что-то очень похожее. Хотя он и без того много говорил – но, без сомнения, меньше, чем это было бы в обычной обстановке.
– Эй, сколько там времени? – полюбопытствовал голос сзади, и это было так неожиданно, что он едва и впрямь не рухнул вниз, с этой не огороженной ничем площадки, как мешок с костями. Это был Аркаша. Он глядел не на него, а куда-то вдаль, очень устало и очень недовольно. Впрочем, Антон понимал его. Сегодня недовольными были все, даже обычно оживленный и веселый (обычно на это даже не влияло его похмелье) Дима.
