– Откройте, откройте!!! Есть же тут кто-нибудь! – надрывался детский голосок.
Был поздний вечер, и я – старый аптечный кот Лео – поужинав кусочком рыбки, уже предвкушал, как я устроюсь под боком у своего хозяина, юного аптекаря Маттеуса, и предамся сну. Но сейчас, сидя на аптечной стойке, я повернул голову в сторону входной двери, из-за которой раздавался звонкий полудетский голос вперемежку с ударами дверного молотка – там, за дверью, был кто-то, кому нужна помощь. Потрусив в комнату хозяина, я попытался своим мяуканьем привлечь его внимание.
– Что-то случилось, Лео? – осведомился он. Затем взял свечу и пошел следом за мной. Дрожащий огонек свечи последовательно осветил коридор, затем мраморную лестницу, холл с высоким потолком, украшенным старинной росписью, и, наконец, массивную входную дверь, запертую на щеколду. Когда дверь была отворена, мы увидели там миловидную девочку – судя по скромной одежде, юную служанку – лет двенадцати, не более.
– Чем могу быть полезен, синьорита? – осведомился Маттеус.
– Мне нужна синьора Оливия, хозяйка этого дома. Меня послали за ней… Прошу извинить, что я поздно, но мне важно увидеть ее прямо сейчас!
Голос крошки дрожал от волнения.
Лицо Маттеуса подернулось дымкой печали.
– Синьора Оливия умерла полгода назад, – отвечал он, – я сожалею.
Девочка отшатнулась так, словно с разбега налетела на стену.
– Но… как же…
– Сеньора Оливия – моя прабабушка, я очень любил ее, – тихо ответил Маттеус, – может, я могу вам чем-то помочь вместо нее?
Девочка опустила глаза, затем вздохнула глубоко, как бы прощаясь со всеми своими надеждами, и покачала головой.
– Умирает одна женщина… она всю жизнь служила в доме моих хозяев, старая нянюшка, – сказала она тихо, – она послала меня сюда…. хотела чтобы сеньора Оливия помогла ей…
– Помогла? Но чем?
– Я не знаю… и сеньор Антонио так расстроен… и что я теперь скажу им обоим?
Она развернулась и, опустив плечи, медленно побрела прочь.
Маттеус, вздохнув, закрыл дверь.
– Да, Лео, – сказал он, взяв меня на руки и запирая дверь, – уходят те, кого мы любим, и что бы я мог сказать в утешение этой бедняжке? Разве что помолиться за упокой души этой доброй женщины, ее няни…
Но мы еще не знали тогда, что душа этой доброй женщины не скоро обретет покой.
