ГЛАВА ПЕРВАЯ: ТЕНЬ НА ОРБИТЕ
Космический крейсер «Антарес» был не кораблём, а декларацией. Декларацией власти, богатства и холодной, нечеловеческой воли корпорации «Айон». Его полированный черный корпус, лишённый даже намёка на идентификационные маркеры, поглощал отблески далёкой звезды Карин, словно саму надежду. Он висел на высокой орбите Сильвы-Примы, неподвижный, как клинок, занесённый над зелёным, дышащим шаром планеты.
Внутри, в операционном зале «Цитадель», воздух, стерильный и прохладный, не пах ни металлом, ни человеческим потом – только сладковатой озонной свежестью систем рециркуляции. Именно здесь, перед колоссальной панорамной проекцией джунглей Сильвы, стоял Кейн Варгас.
Ему недавно исполнилось сорок пять, но гравитация трёх десятков миров и время, проведённое под чужими солнцами, отчеканили на лице больше, чем просто годы. Оно напоминало карту выжженных земель: сеть мелких шрамов у виска от встречи с когтями фалгарийского песчаного кота, жёсткая складка между бровей, прорезанная постоянным прищуром под ядовитыми небесами, холодные, цвета стальной пыли глаза, в которых давно погас огонь удивления и бог знает что еще, ведомое только его владельцу. Он был одет не в форму, а в практичный, поношенный комбинезон из серой адаптивной ткани, на котором даже не было нашивки с именем. Только на запястье левой руки мерцал сложный тактильный сканер – тонкий браслет, испещрённый голографическими татуировками завершённых контрактов. Грозное оружие, «Усмиритель» калибра .75, висело в кобуре на бедре, привычным, почти родным грузом.
Перед глазами Кейна плыла, вращалась и пульсировала Сильва-Прима. Не карта, а живой, яростный организм. Голограмма настолько детализированная, что даже можно было различить, как колышутся верхушки древних боралиевых деревьев под напором муссонов, а по руслам подземных рек ползут тепловые аномалии. Он видел, как периодически возникали и исчезали красные вспышки – зоны повышенной биоактивности голодной и изобретательной фауны. Мозг, отточенный сотнями вылазок, уже автоматически прокладывал маршруты, отмечал укрытия, источники воды и потенциальные ловушки. Это был его язык, его стихия. Хаос, состоящий из управляемых компонентов.
«Варгас».
Голос прозвучал негромко, но с абсолютной, леденящей ясностью. Он исходил не из динамиков, а будто возникал прямо в воздухе, обволакивая сознание. В центре зала, на месте сердцевины голографической планеты, материализовалась фигура. Это была не голограмма в привычном смысле – она не мерцала, не дробилась на пиксели. Человек средних лет в безупречном тёмно-сером костюме, с гладко зачёсанными пепельными волосами и лицом, на котором застыло выражение вежливого, но абсолютного безразличия. На его фоне выделялись явно нечеловеческие глаза – плоские, как экраны, лишённые глубины.
