«Эней» лежал на ровном киле. Так, кажется, говорят моряки.
Андрей Никитин поручился бы, что тоже лежит на ровном киле, пусть и в переносном смысле. Правда, знобит, дрожат пальцы и клацанье зубов напоминает детонацию в дохлом жигулёвском моторе, но это мелочи.
Их с «Энеем» перспектива черна, невзирая на ровный киль. Вот это серьезно.
Только что над головой затихла предсмертная возня шестерых прекрасных профессионалов. Глыбы были, а не люди. Среди них Борька… Кхм, Борис Холодов, подводник-космонавт первого класса, астробиолог, семьянин, душа любой компании, авторитетный венерианец. С его подачи, Андрея, в общем-то неожиданно, зачислили в команду.
Что можно было бы исправить, повернув вспять на пару часов?
Когда на километровой глубине «Эней» вдруг отказался реагировать на команды капитана и камнем устремился вниз, подводники проявили себя героями. Каждый действовал по протоколу, без паники – суровая сосредоточенность, отрывистые фразы, синхронные движения. Лишь Андрей не участвовал в реанимации корабля. Технической роли ему не отвели изначально, ограничились номинальной – хрониста. Из переговоров капитана со старпомом он понял, что вырубился искусственный интеллект, «дело труба».
«Эней» аккуратно плюхнулся на перину океанского дна в трех километрах от поверхности, длиннющий гайдроп выручил. Из пары штатных спаскапсул одна приказала долго жить. Что за напасть! Тут-то Андрей, терзаемый личной бесполезностью, смог оправдать присутствие на борту решительным поступком – заявил, что остается. Шестеро в пятиместную капсулу втиснутся, она их вытащит. Он седьмой – лишний и хроники писать уже незачем.
Пришлось побрыкаться. Глыбы-люди не собирались принимать жертву без обязательного ритуала – каждый предлагал себя, а Борис даже заявил, что останется с Андреем на корабле. Спохватился в благородство. Зачем? Кому от этого легче? Нелепо. Шестерым ведь очень хотелось жить. Совершенно непреодолимо хотелось, но так уж устроены профессионалы – они должны уходить, если не безупречно красиво, то хотя бы прилично. Зачтено с минусом – Андрея едва не стошнило, когда коллеги, пролезая в капсулу, отводили взгляды. А потом над головой послышались приглушенные толстенным металлом крики, удары и шум врывающейся воды! Охваченный ужасом, Никитин бросился к люку. Судорожные попытки сдвинуть маховик кремальеры ни к чему не привели, железка заклинила намертво! В отчаянии Андрей рвал ее, даже когда всё решилось.
Нет, ничего нельзя было бы исправить. Он ни на секунду не изменил себе, нигде не словчил, значит, в ста случаях из ста все пошло бы одному и тому же сценарию.
