Последний рейс до Севера.
Глава 1. Уходящие.
Сон у водителей трамваев – это не сон. Это режим временной остановки сознания, чтобы не рехнуться.
Особенно у ветеранов. Особенно у тех, кто когдато прошёл через фантомную зону и вернулся. Хотя не факт, что полностью.
Александр Еремеев, позывной Горняк, проснулся за минуту до системного пинга.
Он не носил будильников – не потому, что не хотел. Просто они всегда звонили позже, чем просыпался он.
Он встал. Тихо. Чтобы не нарушить ритм капсулы.
Обувь – старая, армейская. Комбинезон – стандарт Гильдии, но с нашивкой, которой уже не выдают. Короткие полоски под ключицами – личные отметки. Каждый рейс, что не закончился в снегу.
Он подошёл к стене и включил питание внутреннего интерфейса. Появился тусклый экран, а на нём – системная строка:
КАПСУЛА: СЕКТОР ЦЕНТРАЛЬНЫЙ
ИДЕНТИФИКАТОР: НЕАКТИВЕН
МАРШРУТ: ОТСУТСТВУЕТ
СЕТЬ ГИЛЬДИИ: ВНЕ ДОСТУПА
Он не удивился.
Гильдия не одобрила рейс. И не собиралась. Даже рассматривать не стали.
Северный Сектор официально блокирован. Архивизация ИИ приостановлена. Последние два рейса не вернулись, третий – исчез без следа.
Но Горняк поедет. Потому что должен.
Потому что она умирает.
Он вышел из капсулы. Переходный шлюз – короткий, обмерзший, продуваемый. За ним – зал отстоя, где в бетонной нише стоял “Иней”. Не просто трамвай.
Бронетрамвай класса С88М. Модификация “ХК” – холодный караван.
Боевой рельсовый носитель, рассчитанный на одиночные маршруты через аномальные зоны. Две кабины – верхняя штурманская, нижняя управления. Бортовая броня усиленная, реактивные шторки, наружные обводы – выжжены, но целы.
Он медленно провёл рукой по обшивке – не проверяя, а… приветствуя.
– Доброе утро, Марта, – сказал он, не включая кабину.
Пауза. Затем – хриплый, искажённый отклик, будто издалека:
– Доброе… утро. Питание… нестабильно. Часть памяти… фрагментирована. Здравствуй, Саша.
Марта – его напарница. Искусственный интеллект старой генерации, МРТА, предсерийная версия, штучный экземпляр.
Она прошла с ним больше рейсов, чем у некоторых водителей хватило бы жизни.
И теперь её система рассыпалась. Не быстро. Плавно. Мучительно. Как ржавчина внутри памяти.
Гильдия постановила списать её. Не под восстановление. Не в резерв. А на утилизацию.
Потому что память у Марты – не просто данные.
Она чувствует.
Он забрал её. Он пообещал.
В кабине он занял своё место. Ремни – вручную. Панель – старая, под ладонь. Ручки – стальные, с изношенными накладками.
Он держался за них всегда, как за опору. И потому, что в Гильдии говорили:
“Тот, кто держится за ручки, ведёт не только трамвай. Он ведёт себя.”
