Солнце щедро заливало улицы, но его лучи лишь подчёркивали упадок: трещины на фасаде больницы зияли, как шрамы, облупившаяся штукатурка сыпалась под ноги. Власти десятилетиями делали вид, что не замечают, как здание медленно умирает. Богатые города могли позволить себе голографические сканеры и нанороботов, а их район влачил жалкое существование, цепляясь за ржавые симуляторы и просроченные вакцины.
Кирилл сжимал ладонь своей 19-летней сестры, пока они поднимались на второй этаж. В груди ныло: то ли от бессонницы, то ли от странного покалывания, которое не проходило уже неделю. Это чувство не покидало его после последнего «диагноза» от мамы: «Экология или что-то хуже?» – мелькнула мысль. В городе участились случаи «тихого» Х-вируса – когда носитель месяцами не подозревает, что заражён. Эти невидимые болезни стали настоящей угрозой. В интернете говорили, что вирус иногда не проявляется вообще, а другие рассказывали, что многие просто исчезали.
Толпа в коридоре едва соблюдала дистанцию. На стенах висели плакаты с улыбающимися людьми в масках, но на деле закон о дистанции напоминал плохой анекдот: медсестра в перчатках выдавала талоны, перчатки были в дефиците и выдавались одна пара на смену. Воздух вибрировал от приглушённых голосов, но это была не живая речь – тревожная тишина, прерываемая взрывами скандалов в очередях. Люди, ставшие просто номерами. Лишь когда у кого-то на запястье высвечивался идентификатор, очередь словно замирала.
– Кирилл, может, не будем? – Аня потянула его за рукав, её глаза были полны тревоги. – Мама же делала эту прививку, и вот что с ней стало.
Кирилл стиснул зубы так, что челюсть свело судорогой. Пустое кресло у окна, где мама в последний месяц словно растворялась в тени, теперь било по нервам. Он помнил, как её худые пальцы судорожно сжимали подлокотник, когда диктор на экране произносил: «Новая волна заражений». Теперь экран пылился выключенным, а кресло казалось памятником.
– Просто совпадение. Ты же не видишь толпы трупов на улице, – сказал он, пытаясь казаться спокойным. Этот ответ был больше для себя. Он и сам не знал, зачем сюда пришёл – ведь все в городе уже давно привыкли ко всему. Соседка умерла от «какой-то странной инфекции». Сестра была так же уверена, что вирус не может быть смертельным.
Дверь кабинета открылась. К ним подошла медсестра, и на табло вспыхнул номер С-100407.
Чиновники клялись, что штрих-коды на запястьях – временная мера, но Кирилл помнил, как год назад Ане впервые вживили чип. Теперь даже младенцев регистрировали как серии цифр.
