Моему другу и коллеге Владимиру Контровскому посвящается.
Дождь явно раздумывал, идти ему уже или не стоит. Мелкая, словно просеянная сквозь сито, морось неохотно рябила лужи, рекламный баннер на щите был исполосован темными потеками и пятнами сырости. Правда, жизнерадостная девица с роскошными формами, изображенная на плакате в топлес-бикини, в окружении пальм, ядовито-синего моря, несколько менее ядовитого неба и камбалообразных дельфинов, развешанных по тому небу, точно вялящаяся вобла, присутствия духа от промозглой сырости не теряла. Улыбаясь во все сорок зубов, девица демонстрировала пылесос. Надпись на плакате гласила: «Сосет за копейки!»[1]. Немолодой мужчина, стоявший на остановке, чуть усмехнулся. Уже давно фривольно-двусмысленная реклама вошла в повседневный обиход – настолько, что даже непримиримые старушки, со скуки радеющие за старинную нравственность, перестали осуждать и возмущаться «вопиющими безобразиями».
С края зонта сорвалась крупная капля, булькнув в лужу неожиданно громко, крохотная круговая волна побежала, расширяясь, и пропала. Еще секунды две на месте упавшей капли плавал пузырь, затем лопнул, породив уже совсем еле заметную вторичную волну. Мужчина усмехнулся. Вот так и мы все, если разобраться, являемся в этот мир, надуваем пузыри и гоним волны… и все заканчивается. Бульк, и нету…
Он взглянул на небо, исходившее скупым плачем, вытащил сотовый телефон, послушно высветивший цифры – часы и минуты. Может, ну ее к бесу, маршрутку, взять да и пройтись пешком? В прежнее время он бы так и поступил, вероятно… опять же проезд дорожает раз от разу… Однако болезнь, вражина, сидевшая внутри, отзывалась болью на каждую попытку ее растревожить. Так что, пожалуй, лучше дождаться.
Мимо остановки с ревом пронеслась замызганная донельзя иномарка, широко расплескивая воду, скопившуюся на проезжей части. Стоявшая ближе к краю тетка с обширной сумкой взвизгнула.
– Чмо гунявое! … … …! Чтоб ты околел!
Дальнейшее красноречие тетки было пресечено подкатившей наконец к остановке «газелькой», как выражается нынешняя молодежь, «убитой в хлам». Во всяком случае, боевые шрамы на боках транспортного средства красноречиво свидетельствовали – идти на таран водитель не боится.
– Мужчина, передайте уже на проезд! – тетка, взгромоздившись в приямке у двери, пыхтя пристраивала свою сумку. – Ой, молодые люди, осторожнее! Вы мне все колготки порвете!
– Поздно, тетка, – молодой человек уркаганской наружности щерил крепкие желтые зубы. – Лет бы двадцать тому назад легко, а сейчас ну тя на хрен!
