Глава 1. Сплошные неприятности
Очень трудно жить на свете, когда тебе вот-вот стукнет шестнадцать лет, а в твоей жизни до сих пор нет ни одного настоящего друга.
Еще труднее, когда собственные родители относятся к тебе хуже, чем к любой другой девочке на свете.
И совсем невыносимо, если даже случайный взгляд в зеркало, или в витрину магазина, или в темное оконное стекло неизбежно вызывает приступ отчаяния.
Конечно, в зеркало можно и не смотреться. Расчесывать волосы и умываться наощупь, а непорядок в одежде – смотрись не смотрись – все равно первой обнаружит и поставит на вид мама. Но вот куда деваться от сочувственных взглядов взрослых и издевательских подколок ровесников? Как жить, если даже твоя собственная кошка всякий раз жалобно вздыхает, когда вдруг глянет желтыми глазищами тебе в лицо?
В прежней школе к внешности Веты Громовой за девять лет уже привыкли, не шарахались и почти не дразнили. Не последнюю роль играло и то обстоятельство, что Вета прекрасно училась, никогда не отказывалась дать списать домашку или, рискуя собственной оценкой, помочь на контрольной. Ну, разве что забредет на школьный двор кто-нибудь чужой, или новичок объявится в школьных коридорах. Такой при встрече обязательно усмехнется ей в лицо и спросит у своих спутников полушепотом, но так, что услышат все вокруг:
– Что за уродина такая? Просто смотреть жутко. Хоть бы ей родители денег на пластику собрали, что ли.
Но к таким репликам Вета давно уже привыкла. Ну, поплачет пять минут в школьном туалете, умоется холодной водой – и все дела. И жила бы она спокойно до окончания одиннадцатого класса, если бы родителям вдруг не пришло в голову перевести ее в другую школу. Не в обычную, как прежняя, а в физико-математическую и к тому же лучшую в городе. Потому что физика и математика давались Вете легче всего, и родители не сомневались, что после школы она поступит в университет на физмат, успешно окончит его и будет заниматься физикой или математикой до конца своей жизни. Но подстраховаться все-таки не мешало – и отец лично договорился насчет перевода, а мама к концу летних каникул поставила ошарашенную дочь перед фактом.
То, что Вета на самом деле куда больше физики любила историю и литературу, родителями в расчет не принималось. И первого сентября девочке пришлось вставать на полчаса раньше, поскольку ее новая школа находилась гораздо дальше прежней, за городским парком, в старой части города.
Она, конечно, проспала бы, но ровно в семь утра мать заглянула в комнату, включила настольную лампу и позвала приглушенным голосом:
