Жертву приносили каждую зиму. В ту пору, когда морозы становились самыми злыми, а пронизывающие холодные ветра с севера не давали выйти из дома, тут же перехватывая дух и залепляя глаза колючим снегом. Тогда совет старейшин выбирал несчастного, который должен был усмирить ненасытный дух Мороза.
Жертву выводили за городские ворота и оставляли в пустынном заснеженном поле. Уже на следующее утро убивающие всё живое холода исчезали – вместе с обречённым. Из года в год Мороз отступал назад в свои владения, приняв очередную жертву, из года в год люди потом не находили и следа от отправленного на смерть человека.
Старики говорили, что когда-нибудь найдётся человек с сердцем настолько горячим, что его огонь сможет противостоять Морозу. Впрочем, наверное, они и сами в это не верили, ведь ни разу в поле не выгнали ни крепкого воина, ни сильного духом мудреца. Ни у одной из жертв, избираемых советом старейшин, не было ни малейшего шанса выстоять против могучего волшебника.
Вот и в этом году на верную смерть отправляли совсем беспомощную девчушку – тонкую, хрупкую, сразу ясно, даже шага в такую стужу не сделает, замёрзнет прямо под воротами. Жители города с тайным облегчением наблюдали из-за полуприкрытых ставней, как девчонку ведут через город. Каждый втайне был рад решению совета – в этом году ни одной семье не придётся оплакивать пропавшего родственника, умереть должна всего лишь безвестная бродяжка.
Приговорённая шла ровно, спокойно подняв голову, будто не замечая ледяного пронизывающего ветра, который осыпал идущих мелкими колючими льдинками. Никаких слёз, никаких напрасных просьб и сетований на судьбу. «Сумасшедшая» – решили горожане, изгоняя из сердец остатки сочувствия.
Ворота захлопнулись с громким лязгом, отрезая жертву от возможности спасения. Девушка остановилась только на мгновение и снова двинулась вперёд, будто не заметив, что не позволяющий замедлить шаг конвой остался далеко позади, в безопасности городских стен.
Она не бросила прощальный взгляд на предавший её город, не послала его жителям беспомощного проклятия или понимающего прощения. Она не была ни удивлена, ни испугана случившимся. С тех самых пор, как она начала понимать что-то об окружающем мире, она всегда знала, что подобная участь не обойдёт её стороной. Девочка, которую некому пожалеть и некому защитить – кто может быть более подходящей жертвой? И так о ней забывали на удивление долго.
Сейчас она почти не чувствовала постепенно пытающейся захватить её боли. Когда-то она уже испытывала подобное. Давно, когда в одну из таких же холодных ночей отец отправил её продавать спички. У неё не купили ни одного коробка, и она не могла вернуться домой – разгневанная семья была намного более страшной угрозой, чем лютый мороз.
