Холод – это первое, что я помню. Он всегда внутри, и он всегда снаружи. Он впитывается в кости через дыры в башмаках, которые на два размера больше, чем нужно. Он выедает изнутри, когда живот скручивает от пустоты, напоминая, что я тощий, как щепка. С ним можно договориться. Если прижаться спиной к трубе в пекарне в Нижнем Ярусе, он ненадолго отступает, оставляя на коже влажную плёнку, пахнущую хлебом и золой.
Мне было восемь зим. Возможно, девять. В Каменном Мешке счёт ведётся не по зимам, а по порезам, синякам и удачным кражам. Я был невелик даже для своих лет, и это было моим преимуществом – я мог пролезть куда угодно, стать ещё незаметнее, ещё тише. Мои волосы, цвета мокрой соломы, всегда были всклочены и припачканы сажей, а глаза – слишком большие и внимательные для ребёнка – запомнили каждый тёмный уголок этого Города.
Город – это второе. Он большой, злой и громкий. Он рычит телегами, скрипит вывесками и вечно что-то роняет. Он пахнет потом, тухлой рыбой со Смрадного причала и чужими духами из Золочёного квартала. Этот запах бьёт в нос, когда ветер дует с севера. Я научился читать Город по запахам и звукам. Вой пса на помойке – значит, Дозорные где-то далеко. Резкий визг тормозов – карета богача, можно попытаться ухватить что-то, пока кучер ругается.
Тени – мои друзья. Они тихие и глубокие. В них можно спрятаться, когда за тобой гонятся, или просто посидеть, наблюдая. Взрослые их боятся. Они жмутся к фонарям, к своим жалким островкам света, будто свет их спасёт. Они не понимают, что самое интересное всегда происходит там, где темно.
В тот день пахло грозой. Воздух был тяжелым и влажным, обманывая легкие. Я три дня ничего не ел, и это делало меня злым и острым, как стекло. Цель была проста – старик-торговец на Торгушечьем ряду. Он был толстый, медлительный и вечно отвлекался, разгружая бочки с сельдью. Его кошель жирно оттопыривал полу камзола.
Я был тенью. Шаг. Пауза. Еще шаг. Я слился со стеной, выжидая, пока он повернется спиной. Его дыхание было хриплым и громким. Сердце стучало у меня в ушах, но это был хороший стук. Стук охоты.
Пальцы уже потянулись к кошелю, тонко и уверенно, как учила жизнь. Еще пара секунд…
И вдруг всё изменилось.
Воздух сгустился. Звуки рынка – крики торговцев, визг чаек – ушли куда-то далеко, будто кто-то заткнул мне уши. Я почувствовал… взгляд. Он был тяжелым, как свинец, и пронизывающим, как игла. Он был направлен прямо на меня. Из теней.
Я резко обернулся, сердце теперь колотилось уже не от азарта, а от страха. У стены, в глубокой нише, куда не падал свет ни от одного фонаря, стоял Человек.
