Висеть вверх ногами унизительно. Еще более унизительно – сознавать свою дряблую немочь перед грубой силой. В могучих лапах двух громил беспомощно болтался молодой человек худощавого телосложения.
– Ну ты понял? – как сквозь вату, донесся до него вопрос. Спрашивал господин в белом, руководивший расправой.
Федор сжал зубы и разжимать не собирался. Да пусть его четвертуют прямо здесь и сейчас – ни слова в ответ не услышат.
Его ощутимо встряхнули.
«Словно мешок с картошкой! – скривился в усмешке Федя и демонстративно сложил на груди руки, поддерживая задравшийся свитер. – И что дальше?»
– Шеф, он смеется! – услужливо доложил секретарь.
– Мальчик веселится? Успокоим. В реку его! И запомни, червь ученый, – еще раз увижу рядом с дочерью – в асфальт закатаю. Дважды – я – не повторяю.
Громилы переместились на край склона, обрывающегося в мутную быструю реку, и, раскачав, швырнули Федю вниз.
Лицо девушки, белевшее в окне джипа, исказилось в страдальческой гримасе. Пикник на лоне природы завершился плачевно: откуда ни возьмись, явился отец в сопровождении охранников, разлучил воркующих голубков, разорил гнездышко, растоптал настроение… Любимый папа издевался над не менее любимым парнем, и как теперь жить – она не понимала.
Зато понимал Федя: способный, с младенческих лет схватывал на лету. Просветление снизошло в те самые мгновения, когда он катился по крутому склону, пропахивая борозду в зарослях жгучей крапивы. Под улюлюканье недружественных зрителей кувыркнулся в воду; попытавшись встать, едва не увяз в илистом дне, пришлось плыть на другой берег – и это в ледяной октябрьской воде…
«Ерунда, мелкие неприятности! – внушал он себе, сотрясаясь в холодной ярости. – Они у меня еще попляшут, асфальтоукладчики…»
Зародившаяся в мозгу идея обретала зримые очертания.
Прорвав оборону секретарши, ободранный, с яркими пятнами крапивных ожогов, Федор ворвался в кабинет замдиректора по кадрам.
– Запишите меня в длительную! – заявил с порога, исподлобья сверля опешившего начальника упрямым взглядом.
Почему нет? Дело новое, последствия непредсказуемы, люди боялись. Добровольцев катастрофически не хватало, тем более в длительную. А здесь – свой кадр, проверенный, умный, надежный и ко всему – начлаб, знает аппарат до винтика.
– Молодец, одобряю! – согласно кивнул кадровик, мгновенно учуявший выгоду. – На своем полетишь?
– Хотелось бы на своем, да.
Его тут же оформили кандидатом в пилоты со всеми вытекающими надбавками и бонусами.
Она сама пришла.
– Я к тебе! – сказала. И слезинка скатилась по персиковой щеке.
