(рассказчик)
Эта часть старого двора сама по себе была необычна. Сюда скидывали всякий мусор: и тот, который не влезал в контейнеры, и тот, который просто лень было тащить через весь двор. Чего только не гнило и не ржавело в нём: старые матрасы, стреляющие ржавыми пружинами, временно используемые мальчишками в качестве батутов, останки стиральных машин, холодильников и другой бытовой техники, из которых местные пьяницы уже не могли отвинтить ничего полезного, осколки стеклотары, обрывки одежды, и прочая бесконечная дребедень отходов цивилизации.
Границы ареала защищали спины старых сараев, которые как рудименты сохранились в этой части города. Когда-то там держали дрова для печного отопления, а заодно и кроликов с курами, а когда провели повсюду газ и горячую воду, их гнилые внутренности заполнил бытовой хлам.
Проплесневелые крыши почти не защищали содержимое от дождя и снега, брёвна опор, державшие на себе всю тяжесть хлипких сооружений, не падали только потому, что стены уже вросли в землю и держались друг за друга, а ещё висели на бесконечном количестве гвоздей такой длины, что просто так разломать дряхлую крепость было невозможно. По этим гвоздям можно было изучать историю города за несколько веков, особенно поражали вываливающиеся иногда из трухи чёрных брёвен кованые рукотворные монстры с квадратным профилем и скобы, которые никакая ржавчина не брала.
Сюда бы бульдозер хороший, чтобы смести подчистую, но жильцы домов, такие же древние, как и эти дома, грудью стояли за свои личные владения и город сдался, кирпичные новостройки обошли их стороной и среди современных многоэтажек старый двухэтажный район казался большой нелепой опухолью.
В этом заброшенном углу всегда воняло гнилью, а поверху зарос он такой матёрой крапивой, пыреем, да снытью, что даже попытки их выкорчевать кончались крахом, природа оказалась сильнее жалких людишек с лопатами.
