Мое тело покачивает из стороны в сторону, плечами я бьюсь о сидящих по соседству элимов. Справа от меня ребёнок примерно моего возраста. Он сидит молча, опустив вниз голову. Мое правое плечо стучится о твёрдую броню солдата, который иногда отвлекается от происходящего снаружи повозки и поглядывает на нас темными от печали глазами. Вокруг, в полумраке закрытого помещения, царит тишина. Солдаты боятся поднять волнение, дети вспоминают прошедшую ночь и просто не способны говорить. Страх элимов, хоть и совершенно разный, ощущается вполне реально: он словно сгущает воздух, проникающий мне в грудь. Я и сам, даже если бы захотел, не смог бы произнести ни слова. Никогда в прошлом не мог подумать, что похороню друга. Эта картина отпечаталась в моей памяти и навряд-ли когда-нибудь ее покинет. Так же как вид плачущей маленькой девочки, удаляющейся от меня на плече ужасного монстра. Не представляю, как пережить произошедшее, как это принять, как смириться? Я смотрю в пол повозки, рассматривая воображаемые лица друзей, и с силой сжимаю кулаки.
В пути мы несколько раз останавливаемся перекусить и справить нужду, а по ночам устраиваем привалы. Солдаты натягивают тканные навесы, крепя их к веткам деревьев, сооружают кривой самодельный стол, выкапывают и обкладывают камнями спальные места. Хватило трех ночей, чтобы я возненавидел ночевку на природе. И сейчас видя, как светила перестают одаривать нас своими лучами, спрятавшись за горизонт, предвкушаю новые неудобства. Но повозка начитает ехать плавнее, кочки и ямы больше не отдаются вибрацией и не заставляют всех синхронно покачиваться из стороны в сторону. Спустя несколько минут, в распахнутой части кожаного навеса повозки, я замечаю крупные овальные силуэты зданий и мерцающие уличные фонари, проплывающие мимо нас на фоне звездного неба. Значит, мы уже прибыли в город. Солдат, сидящий рядом со мной, по всей видимости, заметил, что я смотрю на улицу.
⁃ Вирилий. Мы прибыли в город. В ваш новый дом! – Потом кашляет, увидев герб на моей поясной повязке, и исправляется. – Так ты из дома «Парных клинков»? Что же ты делал в приюте? Раньше ваш дом управлял городом, и пусть сейчас у власти дом «Щитов», все же клинки не утратили уважения. Значит, ты вернулся домой? Рад, что распределение пройдет в твоем родном городе?
Я лишь на секунду взглянул в лицо солдату и молча отвернулся, продолжая изучать пол повозки. Воин не стал настаивать на продолжении беседы, все-таки он прекрасно знал, что пришлось детям пережить в приюте. Повозка остановилась, солдат встал, насколько позволял потолок, откинул вторую часть ткани, закрывающую выход из повозки, откинул борт и спрыгнул на улицу. Меня не было дома около двух лет, и я не сразу узнал родные в былом места. Эти вымощенные овальными темными камнями дороги, украшенные белыми щитами фонарные столбы, широкие знамена на зданиях, облицованные, по всей видимости, новой белой краской, с узорами – все это было каким-то чужим, словно я не вернулся домой, а попал в какой-то новый, совершенно неизвестный мне город. При правлении моего отца улицы никогда не выглядели так богато, он всегда считал, что есть более важные вещи, требующие вложений, чем внешний вид города.
