Она поскользнулась и судорожно вцепилась в перила, покрытые тоненькой корочкой льда. Стремительно темнело; с неба начало падать что-то мелкое, мокрое, мерзкое, непохожее ни на дождь, ни на снег. Набережная пошла вгору, и теперь подошвы скользили по грязно-снежной намерзи на каждом шагу.
Пора возвращаться.
Тем более, что баржа – вот она. Длинная темная блямба посреди заледенелой реки; островка под снегом совсем не видно.
Возвращаться.
К восьми быть дома, накормить кота, сварить какого-нибудь супа, чтобы неделю не надо было готовить. И сесть, наконец, за эту чертову диссертацию: хотя бы пару страниц…
Ну хорошо: еще несколько метров. Поравняться с баржей – как всегда. И, как всегда, две минуты постоять у перил напротив.
Ее тронули сзади за локоть.
– Ты?
Она так долго ждала этого, что почти не удивилась.
* * *
– Но зачем? Там же все обледенело, и вообще, она, наверное, уже разваливается на части…
– Нет.
– Разве мы не можем здесь… погулять?
Она не оборачивалась. На слух поняла, что он остановился.
– Ты не хочешь?
Ей стало страшно. Что он сейчас уйдет, исчезнет, или окажется, что его вовсе не было… Страшно до щемящей пустоты в горле. Страшнее даже, чем оглянуться через плечо и…
Она оглянулась.
Его силуэт едва виднелся в сумерках: темная фигура на темном фоне. Высокая, узкая, одетая во что-то вроде длинного плаща. Это удивило, потому что было неправильно. Откуда у него мог взяться плащ?
Лица не разглядеть.
– Как мы туда попадем? – спросила она с нервным смешком. – По льду?
– На лодке, – ответил он. – Как тогда.
– Но разве…
Она посмотрела на реку. Так странно. Только что – лед, а теперь – черная вода… Впрочем, по радио с утра передавали потепление.
И, наверное, так и должно быть.
Обернувшись назад, она впала в панику – потому что оказалось, что его рядом нет. Слава Богу, на тающей корке снега под ногами просматривались темные вмятины следов. Бросилась вниз по скользкой лестнице; потеряла равновесие, нелепо взмахнув сумочкой; едва удержалась на ногах; съехала, как с горки, по трем последним ступенькам. И перевела дыхание, увидев его.
Он стоял на носу лодки, сильно подавшись вперед, и держался за кольцо, вцементированное в эстакаду. Между лодкой и берегом сам собой медленно, очень медленно ширился тонкий черный поясок.
Если он отпустит руку – всё.
И больше никогда.
Она побежала по тонкой гранитной кромке, на которую одна за другой наплескивали маленькие волны. Прыгнула, не глядя под ноги; упала на низкую дощатую скамью.
Он оттолкнулся от стены и сел за весла.
Его лицо оставалось в тени – хотя, кажется, сумерки были уже не такими густыми. Он греб широкими, сильными движениями; берег убегал вдаль. Повернувшись боком на скамье, она ухватилась взглядом за растущую баржу. Темный угловатый силуэт на все больше светлеющем небе.
