Никто не мог сказать, откуда взялось письмо. Прислуга клялась, что в дом не входили чужие. Да если бы и явился какой-нибудь гость, его не впустили бы в покои хозяев. Однако конверт из дорогой бумаги ожидал на столе, надписанный изысканной арабицей: «Хасану, сыну благородного Намика из Карасара».
А в письме столь же изысканным почерком и в столь же изысканном стиле была изложена такая чушь, что Хасан даже понял его не сразу.
Некто сообщал, что Хасан, сын Намика, проживет на свете немногим больше тридцати лет и умрет, оставив свою жену, прекрасную Хансияр Сабах, и двух сыновей обеспеченными, но лишенными присмотра и защиты. Женщина в самом рассвете своей красоты и два мальчика двенадцати и десяти лет окажутся лицом и к лицу с жестоким миром, и некому будет позаботиться об их счастье и благополучии.
Это можно изменить, обещало письмо. Изменения потребуют жертвы, но разве не стоит жертв счастье тех, кого любишь?
«Если ты пожелаешь встретиться со мной и узнать, что можешь сделать, напиши «да» на обратной стороне листа. Если пожелаешь забыть об этом письме и своей судьбе, напиши «нет».
Неизвестный корреспондент не настаивал на немедленном принятии решения, вообще не торопил со сроками. Дал время подумать до тех самых тридцати лет.
Хасану было четырнадцать. Месяц назад Порта начала войну с Антантой, и он уехал из Германии, где учился последние пять лет. Вернулся домой, в Карасар, чтобы отправиться с отцом на Кавказ. Когда идет война, место мужчины на фронте.
В письме ему предрекли еще шестнадцать лет жизни – нелепое обещание для того, кто уходит воевать. Даже в мирное время никто не знает, какой срок отпущен Аллахом человеку, а те, кто утверждает, будто провидит будущее – мошенники или, того хуже, грешники и еретики.
Кто отправил письмо, еретик или мошенник? От написанного веяло колдовством, дурной жутью, чем-то, во что Хасан перестал верить еще до того, как уехал учиться в Европу. В письме не было правды, не могло быть. Мать подыскивала ему невесту: год-два, и пора будет жениться, а о таких вещах нужно заботиться заранее, но среди девушек на выданье не было ни одной по имени Хансияр. Если ложь здесь, значит, ложь во всем остальном. Мошенник или еретик, автор письма не знал, что мусульманин каждый миг живет в готовности к смерти. И все же…
Будь дело в Германии, Хасан выбросил бы письмо не задумываясь. Но здесь, в Порте, грамотой владели единицы, и незачем было грамотному человеку становиться мошенником. А если возникало такое желание, всегда можно было пойти по стезе торговли. Что ж, если не мошенник, значит, колдун. И веришь ты в колдовство или нет, столкнувшись с ним, стоит проявить осмотрительность.
