Где она, былая легкость? Где ветер, бьющий в лицо? Где жар разгоряченного коня, несущего молодого хенна по весенней степи? Где юная жадность, которой всего было мало: и пищи, и золота, и гибкого сладкого тела, притиснутого к ковру, и снова – ветра, ветра, ветра… Где запах свежей подорожной травы? За дымкой времени, которая тает быстрее, чем затихает топот копыт? За лигами покоренных земель? Так неужели запах родной степи не донесется до все еще жадных ноздрей – ведь с запада несутся тучи, с запада! Только роскошный шатер великого тана стоит не в степи, а в парадном зале разоренного дуисского дворца. Не выйдешь наружу, не глотнешь полной грудью дикого ветра. Сидишь тут, как ярмарочный шут, за цветастой занавеской!
Великий тан раздраженно покосился на замерших у полога вооруженных кривыми церемониальными мечами полуобнаженных рабов, толкнул пяткой распластавшуюся у ног невольницу. «Тщ-щ», – то ли дунул, то ли свистнул. Поняла. Поползла прочь, как учила смотрящая за рабынями мамка. Старательно поползла, приподнимая над подушками и чеканными золотыми кувшинами округлые ягодицы, раскрываясь, как речная раковина, только ничто не отозвалось в чреслах у тана. Если уж мастерица обольщения – лучшая хеннская танцовщица, укутанная в полупрозрачную ткань, – не смогла разбудить утраченной похоти, то куда уж неумелой радучской девчонке.
– Свитак! – раздраженно окликнул слугу тан, наклонился, проклиная слабый обвисший живот, подтянул к себе хрустнувшую сушеной подорожной травой подушку. Распустил витой шнур, вытащил крошащиеся в пальцах стебли, засопел, чихнул от пыльцы, но запаха не почувствовал. Стиснул зубы. Отчего же немощь опережает смерть? Или просто вышло его время, и он, тан Каес, покорившей все роды Великой Степи, так и не смог покорить собственной судьбы? Что же он тогда делает? Испытывает ее терпение? – Свитак! – громче повторил оклик тан, хотя уже знал: рядом верный слуга, склонился над ухом – достаточно близко, чтобы услышать шепот, достаточно далеко, чтобы не осквернить дыханием обоняние тана.
– Я здесь, всемилостивейший, – звякнул серебряными подвесками седой раб.
– Где сыновья?
– Хас с тысячью в горах учи, ловит их самонадеянного князька. Кеос на пути в Томму с богатым обозом и тысячами рабов. Раик в Бевисе. Нок в Етисе. Фус…
– Знаю об этих! – раздраженно оборвал слугу тан. – Лек где?
– Твой младший сын здесь, всемилостивейший, – поспешил успокоить хозяина слуга. – Так же как и старший, Аес.
– Зови его! – махнул рукой Каес. – Лека зови. И так, чтобы Аес не видел. Или нет, пусть видит! И открой же наконец все двери и окна этого проклятого дворца.
