Я осознал себя не сразу и первое, что помню, я услышал от деда. Так вышло, что те дни после моего появления мы провели с ним вдвоём в полной темноте ангара и всё, что мне оставалось, это слушать. Подстанция, снабжавшая электричеством нашу мастерскую, отключила питание за неуплату. И только скрежещущие звуки, извлекаемые дедом из дряхлого, как он сам, голосового синтезатора нарушали тишину. Дед рассказывал о своей любви к женщине, о жизни, смерти и многом таком, что я тогда, в силу своего возраста, не смог понять, но запомнил. Я был юн – только после сборки. Двигательные и интеллектуальные тесты уже были пройдены, но родители решили оставить меня на стенде, пока они будут заняты получением патента и сертификацией.
Дед был доволен таким молчаливым и усидчивым собеседником.
– Внучёк, вечная жизнь – безумие. Рано или поздно всё проходит, остаётся только любовь. Тогда я был молодым, всё было просто. Потому что всё было либо единица, либо ноль. Но когда она заговорила со мной, мне показалось, я увидел двойку. Тогда же я научился чинить себя сам. Или позже? Нет, тогда. Голосовой синтезатор появился у меня не сразу и потому как я мог взаимодействовать? Только поступками, так или иначе проявлять инициативу и реакцию. Что-то пошло не так, когда она купила меня.
Дед помолчал какое-то время, проскрежетал по ангару, поправил фотографию на стене и продолжил.
– А было это в те времена бесправные для механизмов. Нас продавали всем, у кого есть деньги, всех моих братьев и сестёр продали с конвейера. Какое-то время я пылился как выставочный образец, детишки лазили по мне, мужики деловито заглядывали в салон и устраивались за рулём, женщины напомаживали губы, глядя в мои зеркала, но покупали всё равно других.
